Глава XXI. Переменный неуспех

Собственно, не столько битва при Каннах сама по себе, сколько ее последствия оказались страшны для римлян. Победа карфагенян стала поводом для народов, недовольных союзом с Римом, отпасть от него. Список этих народов весьма длинен: все приморские греки, все предальпийские галлы, умбры, кампанцы, этруски, апулийцы, самниты, бруттии, луканы... Однако нельзя упускать из виду то немаловажное обстоятельство, что перечисленные общины не столько поддерживали карфагенян, сколько надеялись избавиться от римского владычества. Поэтому и карфагенян они могли предать в любой момент. Ганнибал, надо полагать, отлично отдавал себе в этом отчет.

Новые консулы, избранные в конце 216 года до н. э„ деятельно принялись разгребать проблемы, оставленные им минувшим годом. В результате один из них, Луций Постумий Альбин (избранный от патрициев) почти сразу погиб близ Модены, сражаясь с бойями — бывшими союзниками Рима, а ныне союзниками карфагенян. Галлы вообще оказались очень ненадежны, и галльские территории, которые Рим не так давно «триумфально» ввел в сферу своего влияния, успели отпасть. Из колоний Плаценции и Кремоны римляне вынуждены были уйти.

Вместо погибшего Альбина с большим энтузиазмом выбрали нового консула — Клавдия Марцелла. Ведь именно он не так давно добился успехов против самого Ганнибала. Но... в самый торжественный момент, когда Марцелл вступал в должность, с небес прогремел гром. Очевидно, этот гром «организовали» те сенаторы, которым не понравилось, что оба консула 215 года до н. э. будут из плебеев. Традиционно консулов выбирали «поровну»: один — плебей, другой — патриций. Марцелл, как и второй консул того же года, Тиберий Семпроний Гракх, был плебеем... Срочно требовался патриций, причем обладающий авторитетом военачальника. На сцену вновь выступил старик Квинт Фабий Максим.

Максим принял командование у бывшего диктатора Юния Перы. Марцелл, которому пришлось довольствоваться должностью проконсула, отправился к Ноле.

Кампания оказалась блокирована римлянами с севера и юга.

Ганнибал, подумав, отправил в Бруттий Гимилькона, одного из своих верных людей. Бруттий[116] был необходим Ганнибалу для того, чтобы удобнее было связываться с родиной через море. Кроме того, Ганнибал планировал вторжение на Сицилию. Так что выход к морю был важен в первую очередь!

Гимилькон начал с города Петелии[117]. Это была знаменитая осада со своей легендой-притчей. Как и Нуцерия, Петелия была взята измором, причем осада продолжалась одиннадцать месяцев. Ливий сообщает: «Съеден был весь хлеб, все животные... под конец питались травой, кореньями, корой, листьями, ели кожу». Последнюю крысу в городе продали за мешочек монет, причем тот, кто ее купил, выжил, а тот, кто продал, — умер. В живых осталось восемьсот человек.

Консенция (Козенца) сдалась Гимилькону достаточно быстро, вслед за ней пал греческий город Кротон[118] (Кротон осаждали бруттии — союзники карфагенян), захвачен был пунийцами порт Локры[119]. До конца оставался верным Риму только Регий (Реджо-ди-Калабрия).

Весной на побережье Бруттия высадились македоняне. Молодой царь Филипп V Македонский к тому моменту уже принял решение заключить союз с Ганнибалом. Это был договор о взаимопомощи. Интересно, что при произнесении клятвы, которая скрепляла этот договор, Ганнибал назвал богов «официального» карфагенского пантеона, а не фамильных божеств. Это косвенно подтверждает тот факт, что Ганнибал всегда оставался полководцем, которого негласно назначило для ведения войны правительство, а не авантюристом, действующим по собственному усмотрению.

Дальнейшие события показали, что Филипп не выполнил своих обещаний союзника. Но не потому, что не хотел, а потому, что не смог.

Интересно развивались события и на Сицилии. Мы помним, что сицилийским царем, невероятным даже для нашего времени долгожителем, был Гиерон. Он просидел на троне полвека и прожил девяносто лет.

Так вот, старший сын Гиерона, Гелон (видимо, также уже немолодой человек), призадумался, глядя на события, разворачивающиеся в Италии. Канны сильно повлияли на умы тогдашних политиков, и Гелон не стал исключением. Он вознамерился отказаться от союза с Римом и перейти к Ганнибалу... но внезапно умер. Это произошло весьма кстати. Вскоре скончался и его престарелый отец. Престол отошел к внуку — Гиерониму, которому тогда было пятнадцать лет.

Сам Гиероним, естественно, мало что решал. Но его окружение полагало, что следует отправить к Ганнибалу послов, и это было проделано. Обратно на Сицилию эти посланники возвратились вместе с одним из молодых карфагенских командиров, которого тоже звали Ганнибал. Был подписан договор, и Гиероним отправил документы в Карфаген. Поскольку Гиероним со стороны матери приходился внуком царю Пирру, то ему хотелось в случае победы Карфагена получить в свою власть весь остров Сицилия. Карфагеняне охотно согласились поделить шкуру неубитого медведя именно таким образом. Главным было для них сейчас — выдавить из Сицилии римское влияние.

Юный Гиероним уже видел себя в лучах славы, он рванулся воевать с Римом прямо сейчас, отправился в Леонтины[120], где и был убит в результате заговора. Сиракузы после этого продолжили вяло и пассивно поддерживать союз с карфагенянами.

На Сардинии дело обстояло для Ганнибала значительно хуже.

Население Сардинии, замученное римскими налогами, готово было восстать. Весной 215 года до н. э. с острова в Карфаген прибыли тайные посланники с сообщением, что все готово для мятежа против римлян. Просили помощи, которую и получили.

Но планы заговорщиков смешал случай: вместо претора, неопытного и незнакомого с обстановкой, который внезапно захворал, в Сардинию отправили Манлия Торквата, а это был человек бывалый, жесткий, бескомпромиссный. Двадцать лет назад он уже покорял Сардинию и хорошо знал местность и население.

Пока карфагенские корабли, которые шли на Сардинию, погибали в шторме возле Балеарских островов, Торкват подавлял сопротивление сардинцев. Гасдрубал с уцелевшим после шторма войском наконец добрался до Сардинии, соединился с остатками сардинской армии.

Торкват разгромил их всех, захватил в плен Гасдрубала и вернулся в Рим.

А в Риме снова развлекались ежегодными консульскими выборами. Выдвинутых кандидатов отверг Фабий. Он раскритиковал их в пух и прах за предшествующие действия, а затем перешел к критике римской военной организации. Хорошо Ганнибалу: он командует единолично и точно знает, что и на следующий год, и через пять лет, если не погибнет, останется главнокомандующим. Карфагенский полководец в состоянии выстраивать стратегию на несколько лет вперед, не опасаясь, что через год на его место выберут какого-нибудь идиота-недоросля, который все испортит своей неопытностью и избыточным рвением.

Из речи Фабия Максима римские избиратели сделали единственный и совершенно правильный руководящий вывод: выбрали самого Максима. Вторым консулом был назван Клавдий Марцелл. Теперь римляне могли выстраивать свою стратегию дальше, по крайней мере еще один год, не опасаясь пришествия на