«Хорошие союзники его пожалели бы, — пишет Ливий, — горделивые и неверные кампанцы к нему отнеслись с презрением. Пренебрежение это еще увеличилось оттого, что он, ничего не скрывая, рассказал о несчастье римлян... “Легионы, конница, оружие, знамена, кони, люди, деньги, продовольствие — все погибло в день боя или на следующий день, когда мы потеряли оба лагеря. Вам, кампанцы, придется не помогать нам, а почти что воевать вместо нас”».

Варрон пытался «держать лицо» и напомнил кампанцам дела давно минувших дней, когда римляне защитили Капую от врагов. Но все это происходило в незапамятные времена, а Ганнибал стучал в ворота Рима прямо сейчас. И слишком болезненно звучал вопрос: а хочется ли кампанцам воевать вместо римлян со столь могущественным врагом?

По Италии упорно ходили слухи о том, что Ганнибал, помимо прочих зверств, питается человеческим мясом. Он-де нарочно приучил своих солдат к каннибализму — на тот случай, если продовольствие закончится и из всего, что можно съесть, останутся только римские пленники. В людоедство карфагенян верили безусловно. Откуда пошел слух и на чем он основывался — в общем, уже не выяснить. То ли речь шла о религиозном обряде, во время которого выпивали чашу с кровью (но такие обряды были и у римлян), то ли это обычная пропагандистская страшилка: римляне очень умело пользовались «черным пиаром»...

Кампанцы выслушали пораженческие речи Баррона и сделали собственные выводы. Они не побежали затыкать своими телами прорехи в римском государстве, а вместо этого прямым ходом направились к Ганнибалу и предложили ему мир и дружбу.

В числе условий союза они выдвинули требование — чтобы им не нести воинской повинности, что и было обещано. Кроме того, триста молодых капуанцев служили сейчас на Сицилии (фактически были заложниками), и капуанцы попросили отобрать триста римских военнопленных из числа подходящих, чтобы обменять их на этих юношей.

Ганнибал разместил в Капуе свой гарнизон и лично явился в город. Горожане приняли его в общем и целом радушно. Правда, тут же разыгрался еще один сюжет для мелодрамы или классической пьесы: знатный юноша-капуанец, сын римлянки, спрятал под одеждами меч, дабы кровью Ганнибала смыть позор Капуи. Ганнибал в тот день предпочел бы заняться делами и хотел созвать местных магистратов, чтобы обсудить с ними дальнейшие планы, но кампанцы попросили его «радостно и спокойно отпраздновать свое прибытие».

«Ганнибал, — пишет Ливий, — был по природе вспыльчив, но, не желая сразу отвечать отказом, потратил немалую часть дня на осмотр города». Вечером в честь него устроили пиршество, на котором молодой человек и собрался совершить свое покушение. В передаче Ливия диалог между сыном, который решил пожертвовать собой во имя чести, и отцом, упрашивающим его не совершать столь опрометчивого поступка (покушение, скорее всего, будет неудачным; а кроме того — это же клятвопреступление!), звучит высокопарно, но очень эффектно. Так или иначе, никто ни в кого меча не вонзил.

Из-за такой мелочи, как попытка покушения на его жизнь, Ганнибал не стал портить отношения с капуанцами. Он пообещал Капуе, что она в самом скором времени сделается столицей всей Италии.

Таким образом, мы снова видим, что целью Ганнибала была вовсе не война на уничтожение (вкупе с людоедством), но установление карфагенской гегемонии над Италией. Риму отводилась в этой гегемонии не более чем роль провинциального города, чье влияние ограничивается небольшой территорией Лация. А весь юг Италии, вся Сицилия оказываются под карфагенским протекторатом.

Блицкриг приостановился. Линия фронта сформировалась: она проходила по большей части по течению реки Вультурн, отделявшей Фалерн от капуанской территории.

По обоим берегам реки стоял город Казилин, ключ к местности. Сейчас этот город соединен с Капуей, но тогда он представлял собой отдельный населенный пункт. Там встал лагерем претор Марк Клавдий Марцелл, который собрал остатки уничтоженной армии Варрона и возглавил ее.

В Кампанию выступил диктатор Пера. Впервые в истории Рима в состав армии включили не только выкупленных рабов, но и уголовных преступников, что было едва ли не святотатством. Других людских ресурсов у Вечного города уже не оставалось.

Ганнибал вышел из Капуи (там он оставил гарнизон) и прошелся огнем и мечом по непокорным городам. Он захватил Нуцерию[114]. Этот городок был взят измором, и когда жители, не выдержав осады, все-таки открыли карфагенянам ворота, Ганнибал велел с ними не церемониться. Некоторые авторы, впрочем, утверждают, что Ганнибал обещал отпустить жителей Нуцерии «с двумя одеждами», а сам поступил согласно прославленному «пунийскому коварству»: сенаторов непокорного городка запер в бане и там сжег, а кто пытался выбраться — тех заколол копьями.

Свой лагерь он поставил близ Нолы, однако к Ноле подошел Марцелл, и Ганнибал передвинулся к Казилину. По пути он наткнулся на город Ацерры[115]; там уже царила паника, поэтому жители даже не стали разговаривать с пунийцами, они просто собрали вещички и сбежали под покровом ночи.

Ганнибал осадил Казилин. Гарнизон там был небольшой, но захватить Казилин с марша у Ганнибала не получилось.

О мире с карфагенянами жители Казилина тоже разговаривать не захотели. В результате Ганнибал отошел от Казилина и вернулся в Капую — зимовать.

Что такое зимние квартиры в Капуе для карфагенских солдат? Капуя, как помним, — «столица наслаждений». И вот люди, которые несколько лет спали на голой земле и питались чем придется, внезапно оказались в городе, где хорошие кровати, ласковые женщины, отличное питание... Все элементы сладкой жизни были налицо, и карфагеняне стремительно начали морально разлагаться.

«Тех, кого не могла осилить никакая беда, погубили удобства и неумеренные наслаждения — и тем стремительнее, что с непривычки к ним жадно ринулись в них и в них погрузились. Спать, пить, пировать с девками, ходить в бани и бездельничать вошло в привычку, и это с каждым днем незаметно подтачивало душевное и телесное здоровье, — пишет Ливий. — Ганнибал вышел из Капуи словно с другим войском; от прежнего порядка ничего не осталось. Большинство и вернулось в обнимку с девками, а как только их поместили в палатках, когда начались походы и прочие воинские труды, им словно новобранцам не достало ни душевных, ни телесных сил. На протяжении всего лета большинство солдат покидало знамена без разрешения, и приютом дезертирам была Капуя».

Если верить Ливию, армия Ганнибала пришла в негодность, не выдержав столкновения с роскошью и покоем, которые предоставила ему развращенная «золотая Капуя». Однако факты говорят об обратном: Ганнибал еще десять лет удерживал Южную Италию. С разложившейся армией ему бы это, по всей очевидности, не удалось.