class="p">Нет времени пытаться скрыть то, что с ним случилось, от персонала ТакТим.

У Грифона нет возможности использовать свои способности, чтобы отключить всех, не причинив им серьезного вреда, и я ловлю себя на том, что стою так неподвижно, как только могу, молясь, чтобы я ошибалась, хотя в глубине души чувствую, что здесь произошло.

Мои собственные узы заставляют меня поднять голову и посмотреть на Атласа, прямо в пустоты, которые заняли место столь привычного для меня яркого белого света.

Он взирает на меня с высоты своего роста, и его лицо — тот же чистый лист, что и у всех уз, когда они берут верх. Когда он видит меня и узнает во мне свою Привязанную, его руки крепко сжимаются вокруг моей талии. Краем глаза я вижу, как Гейб выходит из себя, но еще больше наклоняюсь в сторону Атласа.

Если я в чем-то и уверена, так это в своей безопасности рядом с этими людьми и богами, живущими внутри них. Даже с новыми. Я знаю, что могу доверять им так же, как знаю, что мое сердце бьется в груди.

Это просто так.

Его глаза изучающе смотрят в мои. Я отвечаю ему тем же, неуверенная в том, что именно он ищет, и надеясь, что он это находит. Он медленно опускает голову, чтобы приблизить наши лица друг к другу, не совсем целуясь, но все еще дыша одним воздухом. Мои узы, жаждущие его, напрягаются в груди с отчаянной болью, и я понимаю, что они ждали этих уз.

Они ждали их всех.

Вокруг нас происходит какое-то движение, но Азраил перемещается и вырастает у моих ног, достигая моей талии, прежде чем рыкнуть на того, кто был настолько глуп, чтобы приблизиться к нам прямо сейчас. Как только он убеждается, что они больше не подходят, то садится у моих ног, словно защищая нас, его губы обнажают острые зубы, когда он беззвучно рычит.

— Моя, — шепчут узы Атласа мне в губы. Я слегка киваю, мои губы касаются его. Следующая волна силы, которая вырывается из него, проходит сквозь меня так же плавно, как это сделали бы теневые существа.

На секунду мне становится страшно, что он случайно причиняет вред окружающему нас персоналу ТакТим, видя в них угрозу, которой они не являются. Затем я слышу, как Гейб злобно ругается себе под нос — звук шока, а не ужаса, — и я отрываю голову от уз Атласа, чтобы посмотреть, что произошло.

Сопротивление за пределами щита было разорвано пополам.

Все до единого мертвы, и это не чистая и безболезненная смерть от того, что их души вырвали, и не ужасающе насильственная смерть от того, что я спровоцировала их души.

Нет, это висцерально, кроваво и ужасающе. Изуродованные тела перед нами выглядят так, как будто их разрубили бензопилой или просто разорвал надвое великан.

Норт и Грифон — близнецы, олицетворяющие шок, но брови Нокса низко опущены, когда он бормочет что-то себе под нос, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Атласа. Однако его узы смотрят только на меня.

Они зациклены на своей Привязанной.

Я могу сказать, что все вокруг меня уже сходят с ума, поэтому я прижимаю ладони к его щекам, притягивая его к себе, и говорю с ним медленно и успокаивающе: — Все хорошо. Все в порядке. Мы в безопасности. Щит на месте, и никто не сможет добраться до меня здесь. Теперь ты можешь вернуть мне Атласа. Хорошо? Верни мне его.

Я не лгу. Среди трупов, павших от гнева его уз, нет никаких признаков выживания Сопротивления, и никто из тактической команды вокруг нас не осмелился бы попытаться причинить мне вред. Единственная опасность здесь — это то, что произойдет внутри моей группы Привязанных, если узы не вернут Атласа. Норт и Грифон могут стать немного нервными, немного оберегающими, и я не хочу, чтобы прямо сейчас вспыхнула драка.

Проблема в том, что теперь, когда Сопротивление уничтожено, они не хотят уступать. Они хотят меня.

Я киваю, успокаивающе напевая себе под нос. — Я знаю, что скоро мы сможем быть вместе. Как только нам будет безопасно быть вместе, я позволю тебе получить и мои узы. Хорошо? Сейчас нам небезопасно быть вместе.

Понимают ли они мои слова или только то, что я от них хочу, узы медленно ослабляют хватку, пока Атлас, моргая, не смотрит на меня сверху вниз. Его зеленые глаза на мгновение затуманиваются, прежде чем проясниться, и его губы приоткрываются в шоке: он чувствует существо, живущее внутри него. Оно занимает больше места и имеет больше мнений, чем когда-либо его узы прежде.

Я уже знаю, насколько неприятным бывает это чувство вначале.

— Что это было, черт возьми? — шепчет он, и я могу придумать только одно, что ему ответить:

— Боги живут среди нас.

Он секунду моргает, глядя на меня, а затем тихо чертыхается, поворачивая голову, чтобы еще раз взглянуть на резню, которую его узы устроили людям сразу за щитом. В нем нет ни капли ужаса при виде запекшейся крови, только удовлетворение от того, что он сделал это. Он без колебаний расправился с нашим врагом, когда тот пришел за нами.

Я тоже горжусь им.

— Необходимо двигаться сейчас. Нам нужно провести контроль ущерба, — говорит Грифон, подходя к нам обоим. Азраил игнорирует его, прижимая свою большую голову к моему животу, чтобы я почесала его. Я даю ему это почти бездумно.

Норт начинает выкрикивать команды и направлять людей вокруг нас, идя впереди, его теневые существа послушно движутся за ним. Я никогда раньше не видела его в такой гармонии с ними, напряжение, которое он обычно испытывает по отношению к ним, полностью исчезло.

В нашей группе Привязанных многое изменилось.

Когда мы возвращаемся, весь лагерь гудит от слухов об изменениях Атласа. Новость об этом распространилась быстрее, чем мы дошли, десятки глаз следят за нами, когда мы направляемся прямо к нашей палатке. Рука Атласа слегка дрожит в моей: последствия трансформации силы его уз уже дают о себе знать.

Ему нужно отоспаться, и побыстрее.

Все члены ТакТим, присутствовавшие при этом, пялятся на Атласа, словно сомневаясь в том, что они видели, но нет никаких сомнений: его Дар изменился. Искалеченные тела бойцов Сопротивления прямо за пределами щита — достаточное тому подтверждение.

Он вырубается, как только оказывается в спальном мешке.

Норт старается увести нас подальше от посторонних глаз, пока не определится, как действовать дальше. К ночи ситуация выходит из-под контроля. Грифон решает продвинуть свой Дар дальше, чем когда-либо