Китай тоже обладает довольно длинным списком геоэкономических провалов, причем особенно показательны примеры, когда Пекин сочетал геоэкономическое давление и агрессивное морское поведение в территориальных спорах в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях. Опыт Китая показывает, что геоэкономика не является идеальным инструментом (впрочем, таковыми нельзя назвать ни дипломатию, ни военное принуждение). Но ей и не требуется быть идеальной. Успешные или нет, реально осуществленные или всего-навсего обозначенные, китайские геоэкономические действия обеспечивают фактическое принудительное влияние, которое сохранится в Азии как минимум ближайшие несколько десятилетий и может заставить ряд государств изменить свой геополитический курс.

Что же такого особенного в китайской геоэкономике, отчего она оказывается столь эффективной? Если вспомнить случаи, описанные в главе 4, мы можем более четко представить, как, почему и когда применяется геоэкономическая мощь Китая. Конечно, во многом сказывается структурный фактор: Китай, несомненно, обладает изрядной долей геоэкономических возможностей, описанных выше; но не будем упрощать. Во-первых, налицо множество трений и осложнений даже в рамках этих структурных возможностей; ни в коем случае нельзя утверждать, что эти возможности безусловно позитивны и что они, в совокупности, предлагают некое общее направление китайской внешней политики. Во-вторых, очевидно (но легко забывается), что любая претендующая на полноту оценка геоэкономического влияния Китая должна выходить за пределы структурных возможностей и учитывать целенаправленную политику китайских лидеров. Вдобавок геоэкономические оценки, подобно любым политическим оценкам и прогнозам, подвержены изменениям и легко изменяются вследствие новых факторов (включая сюда политику других государств), которые заставляют Китай варьировать геоэкономическую тактику с учетом различных альтернатив.

Опираясь на свою экспортоориентированную модель экономического роста, Китай упорно продвигается в направлении либерализации тарифных барьеров. Для многих стран подобное внимание к экспорту способно обернуться слабой позицией в двусторонних и многосторонних переговорах и потенциально чревато ограничением тех пределов, в которых торговые вопросы могут разрешаться в пользу геополитических, а не экономических целей, если эти цели расходятся. Но в случае с Китаем все иначе. Благодаря колоссальным размерам и ожидаемому росту внутреннего рынка, Китай эффективно использует фактор доступа на внутренний рынок в качестве инструмента «регулирования» геополитического поведения других государств. Лидер Сингапура Ли Куан Ю говорил: «Китай втягивает страны Юго-Восточной Азии в свою экономическую орбиту вследствие огромного рынка и растущей покупательной способности. Япония и Южная Корея неминуемо подчинятся ему. Он просто поглощает другие страны, не прибегая к насилию»[659].

Китайскую геоэкономику в вопросах торговли и инвестиций отличает не только готовность использовать рыночные инициативы в геополитических целях (именно так, если вспомнить о льготных условиях, Китай заключает наиболее важные стратегически торговые сделки)[660]. Также КНР обладает умением порождать асимметричную экономическую зависимость для ряда стран – и, когда эта зависимость сформировалась, определять внешнюю политику указанных стран в пользу национальных интересов Китая[661]. Конечно, здесь неизменно присутствует угроза применения силы, но, признавая, что военная кампания против независимого Тайваня лишит остров большей части его значимости для КНР (данная значимость, помимо принципиальной установки на территориальную целостность, преимущественно экономическая), Китай стремится разрешить эту проблему посредством того самого втягивания, о котором писал Ли Куан Ю. Экономическая зависимость Тайваня от Китая фактически гарантирует, что остров никогда не получит настоящей независимости[662].

По сути, речь идет в основном о сдерживании. Как и во всех подобных случаях, Пекину – для того чтобы сдерживание продолжалось – требуется обеспечивать действенность угроз экономического возмездия. Отличительная особенность конкретной ситуации заключается в том, что Пекин обладает возможностью формировать свой внутренний экономический аппетит способами, недоступными большинству других стран. Кроме того, он продемонстрировал готовность и желание менять потребительские привычки своего внутреннего рынка в соответствии с накалом политических разногласий. Как отмечалось в главе 4, например, в разгар конфликта из-за спорных островов в Южно– и Восточно-Китайском морях импорт из Японии сократился почти на 14 процентов всего за месяц (из-за чего мировой экспорт Японии снизился на 10,3 процента по сравнению с предыдущим годом)[663]. Комментируя спад китайско-японской торговли в разгар конфликта в Восточно-Китайском море в 2012 году, представитель министерства торговли КНР Шэнь Даньян намекнул, что отчасти это падение вызвано факторами, находящимися вне сферы экономики. «Падение торгового оборота между Китаем и Японией прежде всего связано с экономическими факторами, – сказал он. – Но и наши двусторонние отношения отбросили тень на торговлю. Япония должна уладить проблемы, существующие между двумя нашими странами, и создать надлежащие условия для развития японо-китайских экономических связей»[664].

Китай прибегает к «косвенным» способам наподобие сокращения импорта, чтобы выразить свои политические претензии; это ограничительные меры, затрагивающие импорт, «ответные» пошлины на политически значимые товары или категории товаров, произвольно устанавливаемые правила деятельности для иностранных компаний и импортеров. Так, китайские власти ввели новые лицензионные требования к системам онлайн-платежей. Через два года после введения лицензирования процедура разрешения работы для иностранных компаний по-прежнему отсутствовала. Любопытно, однако, что одна иностранная компания все же сумела получить лицензию, несмотря на упомянутое отсутствие разрешительной процедуры[665]. Китайские лидеры охотно используют геополитические рычаги в подобного рода нормативном регулировании, выказывая недовольство внешнеполитическими решениями других стран через наказание иностранных компаний (аналогичным образом поступает и Россия – вспомним угрозы Москвы в адрес «Макдоналдс», «Эппл» и других американских брендов после введения США санкций из-за Украины)[666]. Когда министерство юстиции США обвинило пятерых китайских военных в компьютерном шпионаже, Китай запретил использование операционной системы «Windows 8» на всех государственных компьютерах. Китайские государственные СМИ в разное время называли «Гугл», «Фейсбук», «Эплл» и «Йеху» «пешками» правительства США[667].