земель этого древнего царства, и его веру. Многие из далиских государей, передав трон наследнику и уйдя на покой, принимали постриг. Помнится, мудрец Бэньинь, настоятель храма Тяньлун, приходится мне дальним родственником — внучатым дядей, или что-то вроде того.

— Правитель ведёт, и подданные следуют за ним, — отрешённо протянул Шэчи, с умилением разглядывая молодую крестьянскую пару, что как раз покидала храм. Мужчина бережно поддерживал уставшую женщину под локоть, что-то тихо ей говоря; та, ласково улыбаясь, немногословно отвечала. Краем глаза, Инь Шэчи заметил, что Ваньцин также заинтересовалась парочкой; повернувшись к жене, он увидел мечтательное выражение ее лица. Нежность заполнила его грудь; тронув пятками бока Зимнего Ветра, он подъехал ближе к Му Ваньцин, и взял ее руку в свою. Девушка, повернувшись к мужу, встретила его понимающий взгляд, и они дружно рассмеялись.

— Нужно как-нибудь зайти сюда, и помолиться о… всяких обычных для молодых пар нуждах, — с улыбкой предложил девушке Инь Шэчи. — Детях, безбедной жизни, и прочем, — Ваньцин согласно кивнула.

— Как получилось, что вы женаты в столь юном возрасте, брат Шэчи, сестра Вань? — спросила Чжун Лин, с удовольствием наблюдая за этим духовным единением. — Неужто вас сговорили в детстве? Я не знала, что вольные странники так делают.

— О, расскажи мне историю моей женитьбы кто другой, я ни за что бы в нее не поверил, — весело ответил юноша. — Началось все в придорожной чайной…

Он поведал спутникам об их с Му Ваньцин встрече, поединке, и решении связать жизнь друг с другом, не упуская деталей.

— Мне до сих пор стыдно за свою тогдашнюю наглость, — признался он, завершая рассказ. — Не понимаю, как моя любимая Ваньцин попросту не добила меня в тот день.

— Ты с первого взгляда привлек мое внимание, Шэчи, — безмятежно ответила девушка. — Прояви ты самую малость терпения, и тебе не пришлось бы разрезать мою вуаль, чтобы увидеть скрытое ею, — юноша смущённо развел руками.

— Какая замечательная история, — мечтательно протянула Чжун Лин. Ее глаза блестели искренним восхищением. — Увы, первый из встреченных мною юных героев оказался моим братом, — она заметно пригорюнилась, глядя на Дуань Юя. Тот в замешательстве отвёл глаза; Му Ваньцин озадаченно нахмурилась, явно не зная, как утешить младшую сестру; Инь Шэчи же рассмеялся, весело и заразительно. Вскоре, к его смеху присоединилась младшая из дочерей Дуань Чжэнчуня, а следом — и остальные их спутники.

— В Поднебесной обитает множество достойных юношей, сестрица Лин, — успокаивающим тоном промолвил Шэчи, когда всеобщий смех умолк. — Ты, несомненно, ещё встретишь среди них того, с кем не захочешь расставаться. Как-никак, твоя жизнь едва началась, и у тебя ещё все впереди, — сказав это, он невольно вспомнил юного Шань Сяошаня, одногодка Чжун Лин, и на лоб его набежала тень сожаления; встряхнувшись, юноша усилием воли изгнал из сердца это тягостное чувство.

— Что-то наша прогулка разбудила во мне голод, — высказался он, потерев живот. — Я бы не отказался чем-нибудь перекусить.

— Если ты хочешь попробовать местную кухню, брат Шэчи, неподалеку есть отличная закусочная, — с готовностью предложил Дуань Юй. — Я сам нередко захаживаю туда, и могу поручиться за их готовку.

— Сравнится ли их готовка с плодами труда дворцовых поваров, братец? — строго спросила Му Ваньцин. — Дядюшка пригласил нас с мужем на званый обед, и его время уже близко. Далеко ли отсюда до дворца государя?

— Совсем недалеко, меньше половины ли, — подумав, ответил юный принц. — Что ж, раз вы приглашены, незачем портить аппетит перед обедом. Поедим у дяди, все вместе.

Примечания

[1] Цзюнь-ши — военный советник. Также, чиновник, ответственный за обучение войск, т.е. древнекитайский дрилл-сержант в масштабе армии.

Глава 16

Двое нежданных гостей приносят дурные вести, а серебряная змея совсем не по-змеиному треплет добычу

Дуань Чжэнмин, государь Да Ли, пребывал в затруднении — нужно было срочно что-то предпринять, но все возможные действия, что видел правитель, лишь ухудшали его положение, неся с собой новые трудности. Едва слышно вздохнув, он мысленно воззвал к Будде Амитабхе, и опустил белую костяшку на доску для облавных шашек.

Его соперник в игре, буддийский монах Хуанмэй, добродушно прищурился, качая головой, и сделал свой ход — как и ожидал правитель Да Ли, создавший для белых фишек ещё большую угрозу, чем ранее. Дуань Чжэнмин недовольно сжал губы — по-видимому, Амитабха находился на стороне своего посвященного в этом противостоянии.

Сидящий рядом с игроками Инь Шэчи от избытка чувств накрыл ладонью рот — он в который раз с трудом удерживался, чтобы не начать подсказывать играющим ходы. Юноша видел несколько способов облегчить положение белых, но подозревал, что и для Хуанмэя они не были секретом — настоятель буддистского монастыря Няньхуа, который, как и государь Да Ли, гостил сегодня во дворце Принца Юга, показывал очень высокий уровень игры. Все шло к тому, что духовная власть одержит победу над мирской, и Шэчи, заранее напросившийся на игру с победителем, уже предвкушал напряжённую битву умов на игровой доске. Он был твердо намерен отомстить за дядю своей жены, начисто разгромив монаха, благо кое-какие недостатки в его игре он уже успел подметить.

Колебания правителя Да Ли, вновь застывшего с белой фишкой в руке, прервал вошедший Дуань Чжэнчунь. Государь повернулся к брату с плохо скрываемым облегчением — он не очень-то любил проигрывать, и был рад любой возможности избегнуть неминуемого поражения.

— Что у тебя, Чжэнчунь? — спросил он с показным спокойствием.

— Незваные гости, — ответил принц в лёгком замешательстве. — Просят встречи с тобой, брат, и очень странно себя ведут при этом.

— Что за гости, и что с ними не так? — заинтересовался правитель.

— Монахи из Северного Шаолиня, — пожал плечами Дуань Чжэнчунь, — но, право слово, они больше похожи на похоронных плакальщиков. У обоих глаза на мокром месте. Они успели побывать в твоём дворце, и узнав, что ты — у меня в гостях, прибыли сюда.

— Верно, у них для меня некая важная и неприятная новость, — медленно проговорил Дуань Чжэнмин. — Что ж, наставник, придется нам закончить игру в другой раз, — обратился он к Хуанмэю с неубедительным сожалением в голосе.

— Как вам будет угодно, государь, — ответил тот,