— Ты зачем оставил меч в спальне, дурень? — раздался голос Му Ваньцин, исполненный раздражения пополам с беспокойством. — Что, если бы этот мерзавец оказался сильнее, или к нему пришла подмога? — девушка приземлилась рядом с Шэчи, выходя из длинного прыжка. Как заметил юноша, техника шагов, используемая его женой, была на редкость тихой; вот и сейчас, Ваньцин удалось подобраться к сражающимся без единого звука.

— Тогда, я бежал бы ко дворцу быстрее ветра, вопя во все горло, — весело ответил Инь Шэчи. — Познакомься, жена моя, это — Юнь Чжунхэ, похотливый глупец, и нелепейший из злодеев Поднебесной.

— Скоро, он станет мертвым злодеем, — Му Ваньцин равнодушно смерила взглядом баюкающего раненую руку парня в черном. — Яд на моем тайном оружии убивает за какие-то несколько минут.

Встрепенувшись на эти слова, Злейший из Людей повёл себя странно — заткнув за пояс свой жезл, он выхватил длинный нож, и рубанул себя по левому запястью. Не обращая внимания на хлещущую во все стороны кровь, он рубил снова и снова, грязно ругаясь и обливаясь слезами, пока пораженная ядом кисть руки не упала, мертвая и бездвижная, на утоптанную землю садовой тропинки. Оставляя за собой кровавый след, Юнь Чжунхэ бросился прочь, вопя на ходу:

— За мою руку, я отомщу тебе сторицей, мерзкая ведьма! Я надругаюсь над тобой, а после — медленно выпотрошу тебя, и надругаюсь над твоим трупом!

— Беги-беги, ничтожество, — прокричал ему вслед Инь Шэчи. — Когда мы встретимся в следующий раз, ты окончательно войдёшь в историю! В историю секты Сяояо, как мелкая и незначительная победа ее наследника!

— Думаешь, этот трус всерьез намерен отомстить нам? — рассеянно спросила Ваньцин, оглядывая залитую кровью землю, и скрюченные белые пальцы отрубленной руки Юнь Чжунхэ.

— Что бы он ни собирался делать, я прикончу его, попадись он мне снова, — безразлично пожал плечами Шэчи, отбрасывая в сторону свою дубинку, порядком измочаленную о Злейшего из Людей. — Его оружие — неудобно и неуклюже, и годится лишь для запугивания безобидных крестьян, а боевое искусство — немногим лучше, чем у трехногой кошки. Даже простой палкой, я отколотил его, словно прачка — мокрое белье.

— У него есть трое старших, известных своими силой и умением, — серьезно предупредила Му Ваньцин, словно невзначай придвигаясь ближе к мужу. Тот с готовностью обнял ее за плечи.

— Давай забудем покамест об этом глупце и его дружках, жена моя, — попросил он. — Вчера, братец Юй показал мне винный погреб вашего отца. Думаю, господин принц не будет сильно горевать, если мы позаимствуем оттуда кувшинчик «западного феникса» — отпраздновать нашу невеликую, но все же победу.

— Конечно, не будет, — чуть повеселела девушка. — Папа щедр ко всем своим детям. Веди, муж мой, — она накрыла ладонью руку юноши на своем плече, и сжала её, немного крепче, чем требовалось — волнение за Шэчи, безоружным сошедшегося в поединке с опасным врагом, не спешило покидать ее.

Молодая пара повернулась в сторону дворца, и наткнулась на Дуань Юя, замершего каменной статуей. Юный принц неотрывно пялился на Инь Шэчи, с неверием и растерянностью в глазах.

— И ты здесь, братец Юй, — приподнял брови Шэчи. — Если хочешь принять участие в праздновании победы над Злейшим из Людей, давай встретимся завтра — сейчас, я жажду уделить немного внимания моей любимой жене, — он улыбнулся и с намеком подмигнул.

Дуань Юй отрешённо кивнул на слова юноши, так и не двинувшись с места. Когда Шэчи и Ваньцин ушли, он какое-то время безмолвно смотрел им вслед. Его губы обиженно подрагивали, глаза блестели влагой, а лицо искривилось в гримасе сильнейшего сожаления.

— Секта Сяояо, — горько прошептал он. — На мне долг жизни, обязывающий отнимать чужие. Зачем только я изучил то проклятое искусство?

Примечания

[1] Простенький каламбур. Прозвище Юнь Чжунхэ — Злейший из Людей («цюн сюн цзи э»). Два его последних иероглифа частично созвучны со словами «курица» («цзи») и «гусь» («э»).

Глава 17

Повествующая о том, как серебряная змея затеяла ссору с драконами юго-запада, и была снова вынуждена бежать

Инь Шэчи вновь поднялся ни свет ни заря, полный бодрости и жажды действия. Оставив жену досматривать сладкие утренние сны, он отловил в дворцовых коридорах одного из слуг, и попросил обеспечить себе помывку. Пока прислужники согревали воду, и наполняли большую лохань в одной из незанятых комнаток, юноша немного потренировался с мечом во дворе. После, смыв трудовой пот, он заскочил на дворцовую кухню, где слегка перекусил остатками ужина — грудкой запеченного фазана, мисочкой жареного с овощами риса, и свежим манговым соком. Затем, он вышел в дворцовый сад — подышать свежим воздухом, прогуляться, и поразмыслить.

Те недолгие дни, которые они с женой гостили во дворце Дуань Чжэнчуня, живо напомнили Инь Шэчи его пребывание в родительском доме — сытое, беспечное, и порядком приевшееся юноше за восемнадцать лет. Шэчи и сам не заметил, как непредсказуемая, опасная, и лишённая удобств жизнь вольного странника увлекла его, очаровав беззаботного юношу настолько, что он больше не мыслил себя без ее случайных встреч, безжалостных схваток с врагами, и меняющихся каждое утро пейзажей. Тем не менее, было в его жизни нечто, влекущее Инь Шэчи много больше любых приключений — его жена. Встретив Му Ваньцин, он был покорен ее красотой, а узнав искреннюю, бесхитростную, и добросердечную девушку получше, он еще крепче полюбил ее. Шэчи видел, как его жена восхищена своим новым окружением — не блеском и мишурой богатства, но дружбой новообретенных брата и сестры, трогательной внимательностью отца, всем сердцем желающего искупить годы своего невольного отсутствия в жизни дочери, и ворчливой заботой матери, принявшей, наконец, свое материнство. Пусть Инь Шэчи и желал вновь пуститься в странствие, он ни за что не стал бы отбирать у любимой ее только-только обретенную семью. О том, чтобы оставить Ваньцин, юноша даже и не думал — разлука с любимой казалась ему чем-то невозможным и немыслимым.

Присев на одну из садовых скамеечек, Инь Шэчи задумался о возможном и достижимом. Горы Улян располагались совсем близко от столицы Да Ли — их заснеженные пики виднелись на северо-востоке, выглядывая из-за горизонта. Он вполне мог уговорить как жену, так и ее брата с сестрой, отправиться в небольшое путешествие.