ладони юноша. — Учтите, я не намерен уважать вашу старость, и поддаваться. К тому же, я просто обязан отомстить за дядю моей жены.

— Этот старик еще может показать молодежи пару трюков, — весело улыбнулся Хуанмэй. — Твой ход, Шэчи.

* * *

Инь Шэчи не спеша шагал по дворцовому саду, задумчиво любуясь ухоженными цветочными клумбами. Их противостояние с Хуанмэем так и не выявило окончательного победителя — в первой игре, находящийся в заведомо проигрышном положении Шэчи закономерно уступил настоятелю храма Няньхуа, но следующие две с блеском выиграл. Монах, покряхтев, уговорил юношу сыграть ещё, и успешно отквитал одну победу. Как признался настоятель Няньхуа, облавные шашки были одной из его давних страстей, которую старый монах так и не сумел отпустить. Пожелав Хуанмэю успешно избавиться от этой преграды на пути к нирване, а после, непоследовательно предложив как-нибудь сыграть ещё, Инь Шэчи простился с монахом, и двинулся в их с женой комнату, намереваясь провести остаток дня с Ваньцин. Он нарочно отправился в нужное ему крыло дворца через сад — утомленному разуму юноши требовалось расслабиться, и созерцание красот природы, заключённых в оправу клумб и посадок, могло прекрасно этому помочь.

Заинтересовавшись рядами ровно остриженных кустов живой изгороди, Инь Шэчи остановился, намереваясь рассмотреть их поближе, и краем глаза уловил неясное движение на вершине стены, окружающей дворцовый парк. К удивлению юноши, он узнал непрошенного гостя, едва его разглядев — дворец Принца Юга посетил не кто иной, как Юнь Чжунхэ, младший из Четверых Злодеев, известный под прозвищем Злейший из Людей. Бросаясь следом за вторженцем, Инь Шэчи припомнил рассказ Дуань Юя, в котором давний враг попытался похитить его новообретенную свояченицу. Он рассудил, что негодяй в черном не оставил намерения причинить вред Чжун Лин, и, узнав о месте ее обитания, пришел попытаться снова.

— Эй, ты, дурень с засохшей куриной лапой! — весело завопил Шэчи, гонясь за Юнь Чжунхэ. — Так и не выстирал свою одежду? Верно, ты ещё глупее, чем я думал — даже после того, как умные люди указали тебе на ошибки, ты упорствуешь в них! Или копьё уважаемого Янь Ли вселило в тебя столько страха, что все остальное вылетело из твоей дурной головы, оставив позади лишь похоть? Попытай лучше счастья в весёлых домах, да не забудь как следует напоить выбранную девку — вонь от твоего тряпья отпугнёт даже самых невзыскательных!

Парень в черном остановился, и медленно обернулся, крепко сжимая свое оружие, и злобно скалясь. Его лицо знакомо налилось кровью, пылая искренним бешенством — Злейший из Людей явно не забыл ни давней обиды, ни ускользнувшего от возмездия обидчика.

— Подумать только, — выдавил он сквозь зубы. — Сегодня, я не только похищу красавицу, чьих объятий так долго желал, но и поквитаюсь с тобой, гадкий мальчишка. Ты, не иначе, ищешь смерти; иди сюда, и найдешь ее быстро. Обещаю, ты будешь истекать кровью не больше часа, — он хрипло рассмеялся.

— Ты, верно, говоришь о моей свояченице, Чжун Лин, — безмятежно ответил Шэчи. Этим утром, он оставил меч в своей комнате, но собственная безоружность ничуть не волновала юношу. Не прекращая разговора, он легко отломил крепкую ветвь от ближайшего дерева, и в несколько небрежных движений избавил ее от лишних прутьев.

— Сестрица Лин ещё не нашла спутника жизни, но вряд ли она захочет обнимать смердящего уродца, вроде тебя, даже под страхом смерти, — он на пробу взмахнул получившейся дубинкой, и остался доволен — для задуманной трепки, ее должно было хватить.

— Маленький трусишка вздумал сразиться со мной? — глумливо осклабился Юнь Чжунхэ. — Да ты, видно, рехнулся от страха. Даже жаль — безумцы не так смешно орут, когда я вытягиваю их потроха наружу, — он продолжительно облизнулся, не прекращая ухмыляться. Шэчи брезгливо поморщился.

— До чего же ты мерзок, Худший Среди Курей и Гусей[1], — нарочито серьезно промолвил он, заставив злодея в черном вновь полыхнуть яростью. — Ничего. Я выбью из тебя не только дурные мысли о чужих родственницах, но и избыток злобы, — и он немедленно бросился на врага, замахиваясь своим неказистым оружием.

Юнь Чжунхэ встретил его, презрительно скаля зубы, и с ленцой поднимая свой жезл, но стоило Шэчи достичь своего противника, тот вмиг обрёл всю возможную серьезность — юноша налетел на Злейшего из Людей бурным ураганом, осыпая его множеством быстрых атак. Отхватив несколько тяжёлых ударов дубинкой, Юнь Чжунхэ вынужденно начал отступать, уходя в глухую защиту.

— Ты где так… навострился… биться на палках… гадкий юнец? — сдавленно проговорил он, кое-как отбиваясь от стремительного натиска Инь Шэчи. Его короткий жезл едва успевал за выписывающей замысловатые петли дубинкой юноши.

— Скажу, если поклонишься мне земно, и назовешь дедушкой, — весело бросил тот. Шэчи ничуть не устал от этого скоротечного наскока — его меридианы лишь начинали разгонять потоки ци, постепенно наполняя тело юноши силой.

Злодей в черном яростно заскрипел зубами, и удвоил напор, изо всех сил пытаясь достать смеющегося над ним противника. Юноша, весело улыбаясь, внезапно ускользнул от очередного взмаха птицелапого жезла быстрым движением. Крутанувшись волчком, он оказался за спиной рассвирепевшего врага, и с оттяжкой хлестнул его палкой пониже спины. Юнь Чжунхэ взвыл в приступе лютой злобы, и ринулся на Шэчи, размахивая жезлом с такой скоростью, что тот словно превратился в черную, отблескивающую металлом тучу.

Инь Шэчи беззаботно рассмеялся, легко уклоняясь от этой быстрой, но беспорядочной атаки. Его ответный тычок прошел под вражеским оружием, и врезался Юнь Чжунхэ под дых; парень в черном словно натолкнулся на каменную стену, резко остановившись, и судорожно хватая воздух ртом. Шэчи продолжил свою атаку размашистым ударом по лицу, от которого щека Злейшего из Людей лопнула перезрелой сливой. Злодей в черном заревел диким зверем, вслепую махая оружием. Отступив при помощи техники шагов, Шэчи спокойно ждал, стоя поодаль, и с улыбкой наблюдая за бессильным бешенством врага.

Едва лишь Юнь Чжунхэ оправился от боли и злости, и поднял к лицу свободную руку, чтобы утереть кровь, прозвучал едва слышный хлопок, короткий свист вспорол воздух, и в тыльную сторону ладони злодея вонзилась тонкая стальная стрелка. Случилось то, что обязано было случиться рано или поздно — один из многих обитателей дворца Дуань Чжэнчуня вмешался в этот странный поединок. Злейший из Людей тонко вскрикнул, выдернул уязвивший его снаряд из раны, и зажал пробитую ладонь подмышкой, пачкая черную одежду темными потеками крови.

— Это ты, любимая