— Эй, подружка, не вздумай смотреть на нее, — предупредилаее встревоженно женщина в длинном красном одеянии. — Это зрелище не для таких,как ты.

— Нет, я вовсе не хочу смотреть на нее, — ответила Рози. — Яхочу вернуться домой.

— Понимаю, только теперь уже поздно, голубушка, — сказалаженщина в красном, поглаживая шею пони. Ее темные глаза смотрели серьезно, губымежду фразами плотно сжимались. — И не дотрагивайся до нее, ладно? Тебе онавреда не причинит, да только она не всегда успевает совладать с собой впоследнее время. Что-то с ней не в порядке.

— Она покрутила указательным пальцем у виска.

Рози неохотно повернулась к женщине в хитоне и сделаларобкий шаг к ней. Ее очаровала изумительно тонкая ткань хитона и бесподобнонежная кожа на спине, обнаженном плече и основании шеи. Кожа казалась гладкой,как самый роскошный шелк. Но выше…

Рози не знала, что представляют собой эти темные пятна,расползавшиеся по шее женщины у самой линии волос, да и не желала знать. Первойсумасшедшей мыслью было, что это следы от укусов, но шрамы после укусоввыглядят по-иному. Проказа? Что-то еще более страшное? Что-то заразное?

— Рози, — в третий раз позвал ее сладостный чувственныенизкий голос, и было в нем нечто такое, от чего ей захотелось кричать; точнотак же у нее временами возникало желание кричать при виде нормановской улыбки.

«Она сумасшедшая. Все остальное, все другие беды — в томчисле и пятна на коже — не так важны. Она сумасшедшая».

Сверкнула молния. Прогрохотал гром. И порыв затихающего наминутку, чтобы возобновиться затем с новой силой, ветра, дующего со стороныразрушенного храма у подножия холма, принес на своих крыльях слабый плачмладенца.

— Кто ты? — спросила она. — Кто ты, и почему я здесь?

Вместо ответа женщина протянула правую руку и перевернулаее, показывая старое белое колечко шрамов на внутренней стороне предплечья.

— Эта рана долго кровоточила, а потом в нее попала инфекция,и она воспалилась, — произнесла она своим низким чувственным голосом.

Рози взглянула на свою руку. Только на левую, а не направую; отметины совпадали в точности. Крошечная жуткая мысль прокралась в еесознание: если бы ей предложили облачиться в короткий хитон маренового цвета,она надела бы его так, чтобы оставить открытым правое плечо, а не левое; еслибы у нее был большой золотой браслет, она носила бы его над левым, а не надправым локтем.

Женщина на холме — ее зеркальное отображение. Женщина нахолме— …

— Ты — это я, верно? — спросила она. И тут же, заметив, чтоженщина с заплетенными в косу волосами шевельнулась, закричала дрожащимпронзительным голосом: — Не поворачивайся! Я не хочу тебя видеть!

— Не торопись с выводами, — остановил ее странный терпеливыйтон женщины. — Ты — настоящая Рози, ты — Рози Настоящая. Помни об этом дажетогда, когда забудешь все остальное. И не забывай еще одно: я всегда возвращаюдолги. Я плачу. Что ты сделаешь для меня, я сделаю для тебя. Вот почему мывстретились. Таково наше равновесие. Таково наше ка.

Молния вспорола небо; гром обрушился на их головы; ветерзасвистел в искореженных ветвях оливкового дерева. Светлые волосы, выбившиесяиз косы Мареновой Розы, яростно затрепетали. Даже при скудном светепредгрозового неба они походили на золотые нити.

— А теперь иди, — приказала Мареновая Роза. — Иди вниз ипринеси мне моего ребенка.

5

Младенческий плач достиг ее слуха, словно звук, доносящийсяс другого континента, и Рози со страхом, вспыхнувшим с новой силой, посмотрелана разрушенный храм у подножия холма, который как-то странно и неприятно невписывался в перспективу. Кроме того, она почувствовала легкое пульсирующеепокалывание в грудях, знакомое ощущение, преследовавшее ее на протяжениинескольких месяцев после выкидыша.

Рози открыла рот, еще не зная, что собирается сказать,понимая только, что намерена протестовать, но прежде, чем она успела вымолвитьхоть слово, на ее плечо опустилась рука. Повернувшись, она увидела женщину вкрасном. Та предупреждающе покачала головой, снова постучала пальцем по виску иуказала вниз, в сторону храма.

Еще одна рука крепко сжала запястье Рози. Она оглянулась и впоследний момент успела сообразить, что женщина в хитоне теперь стоит лицом кней. Ощутив, что ее мозг заполнили образы Медузы-Горгоны, Рози мгновенноопустила взгляд к своим ногам, чтобы не смотреть ей в лицо. Но увиденное —тыльная сторона руки, сжимавшей ее запястье, — тоже было не из приятных. Рукуженщины покрывало темно-серое пятно, напомнившее Рози почему-то затаившегося вглубине океанского хищника. Совершенно черные ногти казались мертвыми. Розипродолжала разглядывать руку и заметила, как из-под одного ногтя выбралсямаленький белый червь и свалился на землю.

— Теперь отправляйся, — велела Мареновая Роза. — Сделай дляменя то, что я не могу сделать сама. И помни: я всегда возвращаю долги.

— Хорошо, — сказала Рози. Ее охватило кошмарное, извращенноежелание поднять голову и посмотреть в лицо женщины. Увидеть, что там. Можетбыть, свое собственное лицо, плавающее под мертвенно-серыми пятнами недуга,который, съедая тебя заживо, одновременно сводит с ума. — Хорошо, я пойду. Япопытаюсь, только не заставляй меня глядеть тебе в лицо.

Рука разжалась, отпуская ее запястье… но медленно, словноготовая в любой момент схватить снова, если хозяйка почувствует хоть малейшиеколебания в душе Рози. Затем рука повернулась, и один мертвенно-серый палецвытянулся, показывая вниз, на основание холма, как Призрак приближающегосяРождества, указывающий Эбенезеру Скруджу нужный могильный камень.

— Тогда иди, — повторила Мареновая Роза. Рози медленно инерешительно зашагала вниз по склону холма, все еще глядя на свои ноги, которыеприминали высокую густую траву. Лишь когда особенно сильный удар грома сотряспочву под ней, она отважилась поднять голову и обнаружила, что женщина вдлинном красном одеянии спускается вместе с ней.

— Ты поможешь мне? — спросила Рози.

— Мне нельзя заходить за нее, — проговорила та, кивая наупавшую и разбившуюся колонну. — У меня такая же болячка, как и у нее, правда,только-только начинается.

Она вытянула руку, и Рози увидела аморфную розовую опухоль,расползающуюся по ее плоти — внутри ее плоти — между запястьем и локтем. Точнотакое же пятно окрасило середину ее ладони. Это, второе, выглядело почтикрасивым. Оно напомнило Рози о цветке клевера, который она обнаружила междуполовицами 9 своей комнате. Та комната, которую она считала убежищем, накоторую полагалась, казалась теперь очень далекой. Возможно, то было сном, всяее предшествующая жизнь— настоящий сон, а это место — единственная реальность.