Ясмид проводила немало времени в обществе дяди, корпевшего над картами и тактическими расчетами, и знала о его планах больше, чем кто-либо другой. Ходили полушутливые разговоры, что она унаследует и дело своего дяди.

Волна идеализма достигла наивысшей точки, но не собиралась отступать. Людей искренне волновали цели и чистота нового учения, и до неизбежного, как бывает после любой революции, прихода бюрократии было еще далеко. Ясмид никто не мог бросить вызов до того, как профессиональных революционеров сменят профессиональные администраторы.

Насеф взвалил бремя укрощения Хаммад-аль-Накира на эль-Кадера. Своего близкого друга эль-Надима он объявил сатрапом на восточном побережье и в округе Троес. Сам же он вместе с Каримом сосредоточил внимание на Сахеле, землях, которые Эль-Мюрид был полон решимости вернуть под власть империи. Они месяцами доводили до ума планы, которые Насеф разрабатывал несколько лет.

Порой на их собраниях присутствовал и Эль-Мюрид, иногда в сопровождении сына. У него не осталось ничего, кроме его миссии и семьи. Боль в руке и ноге не отступала, и он не мог больше притворяться, даже перед самим собой, что никак не зависит от снадобий Эсмата.

Хотя Насеф постоянно был на виду, Эль-Мюрида в отношении его разрывали все более неоднозначные чувства. Его шурин был своего рода химерой. Возможно, даже он сам не знал, какова его истинная цель.

Штаб-квартира Насефа заполнялась произведениями искусства. Несколькими годами ранее Бич Господень нанял искусных художников, отправив их в путешествие на Запад. И теперь он пользовался плодами их труда – подробными картами, рисунками и чертежами укреплений, набросками выдающихся жителей Запада с перечислением сильных и слабых сторон их личности, корректируя основной план по мере поступления информации.

– План таков, – сказал он Эль-Мюриду. – Вырываемся из Сахеля, на первый взгляд без какого-либо определенного направления. Затем формируем сильное войско, которое направляется в сторону Хеллин-Даймиеля. Когда они решат, что им ясна наша цель, разворачиваемся и захватываем Симбаллавейн, чтобы обеспечить себе тылы для атаки на север.

– Но Ипопотам…

– Мои шпионы утверждают, что тамошние жители готовы на все, лишь бы доставить нам удовольствие. Они будут сохранять нейтралитет, пока не станет слишком поздно. Захватив Симбаллавейн, мы повернем на Хеллин-Даймиель, но, когда они отступят за стены, снова обойдем их стороной, атаковав Скарлотти. Мы захватим броды и паромы, так что помощь с севера добраться не сможет. Все это время отряды налетчиков будут досаждать Малым королевствам, отвлекая их и не давая угрожать нам с флангов. А после того как внимание всех будет занято мной, эль-Надим пересечет троенскую территорию и атакует Кавелин через ущелье Савернейк. Если он прорвется, мы захватим Малые королевства в клещи, и они сдадутся. Собственно, если все пойдет как надо, все королевства к югу от Скарлотти будут в наших руках до конца лета.

Эль-Мюрид изучил карты:

– Это огромная территория, Насеф.

– Знаю. Риск есть. Все зависит от быстроты наших лошадей и замешательства врагов. Мы не можем сражаться с ними на их условиях – Вади-эль-Куф это доказал. Мы должны заставить их сражаться так, как выгодно нам.

– Ты генерал, Насеф. Тебе незачем передо мной оправдываться.

– До тех пор, пока я побеждаю.

Эль-Мюрид нахмурился, не вполне уверенный, что правильно понял шурина.

В тот же день он позвал к себе Моваффака Хали, старшего офицера Непобедимых, который проводил для него расследование.

– Ну, Моваффак? Приближается время сбора войска. Не стану ли я заложником в руках бандитов?

Хотя Хали и был фанатиком, он старался быть честным и не придумывал ответы в надежде, что именно это хочет услышать господин.

– Ничего угрожающего, повелитель. Они отказались от грабежа собственного народа, и я полагаю, это хороший знак. С глазу на глаз они только рады возможности пограбить неверных. Увы, я не смог проследить судьбу большей части денег, ушедших на запад. Часть, судя по всему, ушла на плату шпионам, часть на покупку оружия, часть остается в банках Хеллин-Даймиеля. И немалая часть исчезла бесследно. В общем – что я могу сказать?

– А как тебе кажется, Моваффак?

– Я в замешательстве, повелитель. Сегодня я склоняюсь к одним выводам, завтра – к другим. Хотя и пытаюсь отбросить личные ощущения.

– Со мной такое бывало десятки раз, Моваффак, – улыбнулся Эль-Мюрид. – И каждый раз все заканчивается одинаково: я позволяю событиям идти своим чередом, поскольку у меня есть столь полезный человек, как Насеф. Я позволяю событиям идти своим чередом и надеюсь, что Насеф в конце концов проявит истинную натуру. Я просто подумал, что независимый наблюдатель может заметить нечто такое, что я упустил.

– Мы не наказываем собственные руки, даже если они подводят нас, что-нибудь уронив. Мне не нравится Бич Господень, и я ему не доверяю. Но ему нет равных. Карим хорош, эль-Кадер хорош, но – они лишь тени по сравнению с ним. Я бы сказал, что Всевышний удачно поступил, сведя вас вместе. Пусть и дальше ему будет угодно, чтобы так и оставалось.

– И все же…

– Тот день, когда он станет помехой, станет последним днем его жизни, повелитель. Серебряный кинжал его найдет.

– Ты меня утешил, Моваффак. Порой я задумываюсь, заслуживаю ли я любви Непобедимых.

Моваффак удивленно взглянул на него:

– Мой повелитель, как иначе ты мог бы ее завоевать?

– Спасибо, Моваффак. Ты меня успокоил, хотя мое замешательство никуда не делось.

Приближался очередной Дишархун. С каждым днем Эль-Мюрид все больше нервничал. Точка невозврата приближалась стремительно, словно падающая звезда. Как только сыновья Хаммад-аль-Накира пересекут Сахель, станет слишком поздно. Великая война будет продолжаться, пока не возродится империя или ее народ не втопчут в пыль.

Воины уже прибывали, когда он спросил Насефа:

– Может, отложим на год? Чтобы у нас больше времени было на подготовку?

– Нет. Не стоит паниковать. Время – наш враг. Запад слаб и сбит с толку. Они не уверены в нашей атаке, но все равно к ней готовятся. Через год они уже будут достаточно организованы.

Эль-Мюрид произнес свою речь в день Машад перед собравшимся войском, численность которого его поразила: перед ним стояли пятьдесят тысяч человек, явившиеся по его приказу. И еще больше уже двигались в сторону Сахеля.

Вряд ли этим летом остался дома хоть один взрослый мужчина.

Дав им наказ нести Слово, он вернулся в Храмы, собираясь молиться возле Святейшего алтаря, пока не станет ясно, на чьей стороне перевес в кампании.

Первые донесения выглядели чересчур радостными, чтобы быть правдой. Ясмид сказала, что все идет намного лучше, чем рассчитывал Насеф. А затем к нему пришел Моваффак Хали:

– Повелитель, мне нужен твой совет.