Бой в чистом поле напоминал сражение регулярных армий.

Морган сдержал слово и явился к Панаме. Прежде чем ввязываться в драку, он направил отряд из полусотни человек для захвата «языков» и сбора разведданных. Завидев башни Панамы, пираты трижды произнесли слова заклятия (любопытный ритуал) и, расположившись лагерем, стали бить в барабаны, трубить в трубы и махать флажками. Вокруг пиратского бивака выставили караулы, и каждый знал, что ему делать в случае ночного нападения испанцев. Наутро Морган выстроил свой отряд в боевой порядок и повел вперед под барабанный бой и с развевающимися знаменами. Им навстречу выступили испанские силы, состоявшие из двух эскадронов конницы (400 всадников), четырех батальонов пехоты (две тысячи человек), двух тысяч быков, шестисот индейцев, негров и мулатов. Морган разделил свой отряд, состоявший из 1200 пиратов, на три батальона, выставив вперед две сотни французских буканьеров — прекрасных стрелков. На этот авангард помчалась испанская конница, но буканьеры остановили ее меткими залпами. Пехота попыталась прийти коннице на помощь, но ее обстрелял другой пиратский отряд. Тогда испанцы выпустили с тыла быков, но пираты мгновенно перестроились: пока одни отбивали атаки спереди, находившиеся в арьергарде замахали флажками и дали по быкам два залпа, обратив их в бегство. Бой продолжался примерно два часа, испанская конница была разбита наголову, пехота же, не получая приказов, выстрелила из мушкетов, бросила их и побежала. Захваченный в плен командир кавалерии сообщил, что на дороге, по которой должны были пройти пираты, устроены редуты с пушками; Морган приказал двигаться по другой дороге. Велев протрубить сбор, он подсчитал потери. Оказалось, что среди пиратов убитых почти не было, а ранено всего несколько человек, меж тем как испанцы потеряли только убитыми 60 человек, помимо раненых и пленных.

Если во время морских сражений численный перевес чаще был на стороне пиратов, на суше оказывалось наоборот. Так, 90 пиратов на трех каноэ осмелились подойти к городу с гарнизоном в 800 человек, расположенному в сорока милях от побережья Никарагуа, разграбить его под покровом ночи и сбежать вместе с добычей.

В таких случаях пираты нередко пускались на хитрость, скрывая свое истинное лицо. В апреле 1683 года пиратская флотилия из двенадцати судов под командованием Ван Хорна и Де Граффа подошла к Веракрусу. В городе находился гарнизон в три тысячи солдат, порт обороняла цитадель Сан-Хуан де Улуа с шестьюстами защитниками и шестьюдесятью пушками, в любой момент на помощь могло прийти подкрепление в 15 тысяч солдат, и у 1200 пиратов не было бы никаких шансов на спасение. Однако вожаки флибустьеров узнали, что в городе ждут прибытия двух кораблей из Венесуэлы с грузом какао. Восемь сотен пиратов погрузились на два лучших парусника и объявились в виду Веракруса. Губернатор поддался на обман, и на рассвете 18 мая флибустьеры хлынули в город, не оказавший никакого сопротивления; к полудню он был захвачен, самые знатные жители, включая губернатора, взяты в заложники, а добыча, включая около тысячи рабов, оказалась одной из самых больших за всю вторую половину XVH века.

Потери во время пиратских рейдов тоже были несоизмеримы: 380 пиратов Олоне перебили не менее 500 испанцев, потеряв всего 40 человек убитыми и три десятка ранеными. Правда, во время штурма баррикад в городах пираты теряли намного больше людей, но и это их не останавливало.

«Они сильны — тем больше мы захватим добычи, если победим их» — такова была логика Олоне. Однако эти доводы он подкреплял другим весомым аргументом: «Я хочу предупредить вас, что того, кто струсит, я тотчас зарублю собственной рукой». Пираты хорошо знали своего вожака и понимали, что это не пустые слова.

С похожими словами обратился к своей команде Генри Морган: даже самые отчаянные пираты пришли в ужас, узнав о его планах штурмовать с небольшими силами (460 человек) крупный город Портобело, считавшийся, наряду с Гаваной, самым укрепленным в испанских владениях: два почти неприступных форта оборонял гарнизон в 300 человек, а сами жители (400 семейств) славились как отважные воины. «Хотя число наше слабо, но дух силен; чем меньше нас, тем мы будем действовать согласнее и тем большая часть добычи достанется на долю каждого», — изрек Морган. Он знал, на каких струнах человеческой души следует играть: именно надежда на большое и скорое богатство вдохнула тогда мужество в пиратские сердца. Испанцам же мешала боязнь расстаться с этим богатством: во время штурма Портобело жители, вместо того чтобы защищаться, старались припрятать хотя бы часть своего имущества, бросая золото и драгоценности в колодцы и зарывая добро в землю.[88] Адмиралы и губернаторы не вступались за своих сограждан, пока не были затронуты их личные имущественные интересы.

Вольтер в книге «История Карла XII, короля шведов» писал, что если бы среди пиратов нашелся гений, способный объединить их разрозненные силы, они захватили бы Америку от Северного полюса до Южного и произвели бы переворот в политике: «Это были отчаянные люди, известные подвигами, которым не хватало только честности для того, чтобы считаться героическими». Но на самом деле вожаки пиратов не имели никаких политических амбиций, им не нужна была власть над миром, и очень часто люди, годами державшие в страхе население целого региона, с готовностью принимали губернаторские должности или довольствовались положением богатых плантаторов, обеспечив себе благополучие и благосостояние.

— И это всё? — в голосе бородача звучала угроза.

— Всё» — коротко ответил Шотландец, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Но бородач не унимался:

— И вот за это я проливал свою кровь?

— Слушай, Джо, — не выдержал Шотландец, — за свою пролитую кровь ты уже получил двух негров, а твоя доля не меньше других.

— Ха! 3а этих полудохлых негров и полцены не выручишь, если не помрут по дороге! А где доля Джонни? Она тоже мне причитается!

— И давно это Джонни назначил тебя своим душеприказчиком? — съехидничал Шотландец. Но ему не следовало язвить: бородач взорвался, как пороховая бочка.

— Дамы с Джонни всю жизнь не разлей вода! — заревел онмедведем. — Он умер у меня на руках!

— Я могу подтвердить! — поднял руку угрюмый верзила, стоявший в задних рядах.

— И я! И я! — послышались голоса.

— Джонни сорвался с мачты в самом начале похода! — возвысил голос Шотландец, перекрывая поднявшийся гвалт. — Он не участвовал в боях! Его долю поделили на всех! Хотите — скиньтесь по реалу и верните ему наследство!