Не видать гавенному мутанту "шар Хеопса", пусть кому-нибудь другому достанется… раз делать нечего. Так что напрасно тот разглагольствовал о вечной жизни – самому немного осталось.

   Сверкнула молния.

   Под оглушительный взрыв грома на пороге возник человеческий силуэт.

   У Красавчика перехватило дыхание – только контролера ему не хватало для полного счастья. Но приглядевшись, понял, что ошибся.

   Человек ступил на ступеньку, молодой еще пацан. Лицо залито кровью, в руках нервно подрагивает автомат.

– Стоять, – негромко приказал Глухарь. Он застыл на колене, выставив перед собой автоматный ствол.

   В подтверждении его слов, у ног пришельца вздыбился пыльный фонтан, поднятый пулей.

– Кто таков? – грозно спросил Глухарь.

– Не стреляй, – хрипло сказал парень. – Я тебя знаю, ты Глухарь.

– А я тебя нет. Кто такой? Ну!

– Я Очкарик.

– Какой еще Очкарик?

– Я… меня Грек вел. Я отстал… и это… потерялся.

– Куда вел?

– В бар "Сталкер". Но там кровосос… короче, я отстал.

– Ничего не понимаю. Оружие бросай, – Глухарь с трудом сдерживал раздражение.

– Хорошо, не стреляй, Глухарь.

   Очкарик снял с плеча автомат и сбросил со ступенек. Тот покатился с глухим стуком.

– Спускайся. Три шага вперед. Лицом к стене.

   Очкарик послушно спустился по ступеням.

   И в тот же миг Красавчик узнал незнакомца. Вернее, незнакомку.

   Пока Ника подходила к стене, пока разворачивалась, касаясь открытой правой ладонью стены, Красавчик незаметно подтянул к себе автомат. Памятуя о том, что Глухарь все чувствует, хотя и не видит, снимать с предохранителя не стал, опасаясь, как бы звук не получился слишком громким.

   Глухарь приблизился к девушке.

– Кто, говоришь, тебя вел? – глухо поинтересовался он.

– Грек.

– Остальные где?

– Не знаю. Я вторые сутки один.

– Давно в Зоне?

– Четвертый день.

– Меня откуда знаешь?

– В баре, за кордоном, в "Приюте", мне вас показали.

– Кто показал? Не слышу!

– М… Макс показал.

   Возникла заминка.

– Так ты Макса знаешь, – голос у Глухаря потеплел. – Там, наверху, никого не видел?

– Нет. Вроде нет. Я от леса шел. Вижу сарай, и кто-то разговаривает. Я и вошел.

– Ну и, долго подслушивал?

– Я? – обиделась Ника. – Я только понял, что люди говорят и вошел.

– Ладно. Посмотрим, что у тебя в карманах. Чего-то мешок у тебя хилый.

– Так растерялось все… по дороге.

– Ты сейчас выйдешь отсюда. Прямо иди, там деревня будет… Как выйдешь из нее по шоссе дуй… там до бара недалеко.

   «Силен, теоретик, – зло подумал Красавчик. – Толкнул девчонку прямиком в объятия контролера».

– Хорошо, – Очкарик застыл у стены, широко расставив ноги.

   Глухарь вплотную подошел к девушке. Он положил ей руку на бок, но обыскать не успел.

   Откуда-то из темного угла, из укрытого стеблями травы лаза, вдруг послышалось низкое рычание. Глухарь машинально обернулся, и в тот же момент у Ники в руках оказался пистолет.

– Не в голову! – успел крикнуть Красавчик.

   Но именно в голову она и выстрелила. Страшная, испачканная в крови, с безумным взглядом человека, потерявшего все.

   Пуля пробила череп. Кровавая каша выплеснулась на стену.

   Из угла метнулась вперед черная тень с оскаленной пастью. Глухарь, не обращая внимания на пулю, попавшую в голову, дал очередь от живота и промахнулся.

   Быстрая тварь увернулась. Она шарахнулась в сторону и боком задела стену мышеловки. Прочная стенка с глухим шлепком лопнула, и от нее не осталось и следа.

   Глухарь так и не успел понять, кому Красавчик был обязан своим спасением.

   Красавчик нажал на спусковой крючок. С чувством, близким к сумасшествию, он наблюдал за тем, как впиваются пули в ненавистную грудь, в живот, в пах.

   Красавчик видел себя со стороны, человека, ничем не отличающегося от одного из порождений Зоны – худого, небритого, изможденного, с лихорадочным блеском в глазах, сжимающего в руках автомат, изрыгающий огонь.

ЭПИЛОГ

 Собака хрипло дышала. Из пасти вывалился язык. На зубах пузырилась пена. Из пробитого пулями бока текла кровь. Она тихо скулила. От холода ее трясло и у Ники сердце разрывалось от жалости.

   Девушка тяжело опустилась на колени, не отрывая глаз от безглазой морды.

– Зачем… Красавчик, зачем? – спросила она. Слова давались ей с трудом.

– Это тварь, Ника. Я просил тебя: прогони ее, раз уж ты убедила себя, что она тебя слушается. Это мерзкая тварь, Ника. Она действовала мне на нервы.

– Ты убил мою собаку, – Ника достала из мешка бинт, размотала и приложила к ране.

– Успокойся, – Красавчик подошел к ней, стараясь держаться подальше от издыхающей собаки. – Это всего лишь тварь. У тебя истерика, Ника. Это пройдет.

– Она спасла мне жизнь, Красавчик. И тебе тоже.

– Оставь эту чепуху! – он повысил голос. – Пойдем. Поднимайся, дай мне руку.

   Он протянул ей руку. Ника не обратила на него внимания. Сидела и смотрела на то, как быстро слои бинта пропитались кровью. Собака тихо скулила.

– Собака – все, что у меня было, Красавчик.

– Не много ж у тебя было, – усмехнулся он и с тревогой оглянулся на небо. – Ну же, Ника! Хватит психовать. Скоро выброс, а нам еще надо успеть добежать до леса. Видишь? – Он мотнул головой. – Там склад МТС, а внизу вход в подземелье. Надо поторопиться.

– Ты убил мою собаку.

– Очнись ты! – крикнул он.

   Подскочил ближе и вздернул ее за грудки.

– Выброс! Дура! Шевелиться надо! Нашла, кого жалеть, кровососа еще пожалей!

– Руки, – тихо сказала она, и в живот Красавчику уперлось лезвие ножа. – Убери руки.

   Он медленно разжал руки и отступил.

– Последний раз спрашиваю, – угрожающе прошипел он, – пойдешь?

   Ника посмотрела на него долгим, пустым взглядом и повернулась к собаке.

– Как знаешь, – он устало махнул рукой и пошел прочь, прижимая к боку автомат.

 Собака стонала как человек. Ника села перед ней и положила безглазую морду на колени.

   На горизонте заворочалась плотная густая масса. От центра к краям прошла крупная рябь, сморщила пласты, затянула, намечая границы будущей спирали. Добралась до краев, взяла в оборот, отрывая от туч лохмотья серой пены. Тяжелое небо зашевелилось, разгоняя по кругу черные слои. Тучи клубились. Нехотя двинулись по кругу и потекли, подгоняемые ветром, постепенно набирая скорость. Воронка скручивалась, стягивалась, сжимая в плотные клубы тучи. В центре зияла черная дыра, подсвеченная искрящимися разрядами.

   Давно скрылся в темноте Красавчик.

   Ника сидела на земле, прижимая к груди безглазую, вздрагивающую собачью голову. Пальцы обжигала чужая кровь.

   Угасал свет. Затихали шумы.

   В небе стремительно закручивалась спираль грядущего выброса.