Казалось, старый княжеский дворец, в котором разместились приезжие боярские семьи, не сможет вместить всех, но они как-то уживались – как ласточки уживаются под козырьком одной крыши и лепят свои гнёзда вплотную. Приехала сюда и Луминица с маленьким Владом, которому уже успело исполниться шесть. Как же быстро летит время!

Князь Влад поначалу беспокоился, не будет ли среди женщин разлада, ведь во дворце собрались законные боярские жёны, и только одна Луминица имела совсем другое происхождение, но всё чудесным образом устроилось. Луминица в первый же день подружилась с женой Войко, а через неё и с остальными. «Может, Войко нарочно велел жене, чтоб постаралась?» – думал румынский государь, но спросить своего слугу было всё как-то недосуг.

Меж тем не только старый дворец, но и город наводнился людьми. И без государева приказа сюда стремились многие тысячи – кто пешком, кто верхом, кто на телеге. Одни приехали из только что оставленного Тырговиште, другие – от самого Дуная, потому что если посевы на твоём поле вытоптаны или сожжены, твой виноградник поломан, а сад разорён, то ничто не держит тебя на месте, и ты можешь позволить себе бежать.

Приехал сюда и митрополит, ведь он, будучи для румын главным церковным пастырем, без устали ездил по стране, которая была напугана войной, и поддерживал в людях бодрость духа. Приезд митрополита и впрямь ободрил всех. Народ, извещённый заранее о великой радости, вышел на улицы. Многие осеняли себя крестом и чуть не плакали, а некоторые даже сравнивали митрополита с Христом, въехавшим в Иерусалим на осле.

Дабы передвигаться быстрее, митрополит, несмотря на преклонный возраст, решил путешествовать по епархиям не в колымаге, а верхом. Пожалуй, только в войну и увидишь такое – длиннобородый старец в чёрной монашеской рясе и чёрном клобуке уселся в седло, пусть даже под седлом оказался смирный конь, из-за упитанности и лопоухости и впрямь напоминавший осла. Чтобы помочь неопытному седоку, коня привязали верёвкой за хвост другого, бегущего впереди. На переднем коне восседал слуга, а старец лишь держался обеими руками за луку. Священники, сопровождавшие митрополита, тоже путешествовали верхом, но правили сами. Так и добрались.

Тотчас по прибытии митрополит поведал Владу о своём намерении отслужить службу для воинства и произнести проповедь, на что государь воскликнул:

– Владыка, я сам хотел просить тебя об этом!

Румынский государь помнил, что Великое Ополчение собиралось на войну с турками не только потому, что вышел государев приказ, но и из-за проповедей, которые произносились священниками в храмах по митрополичьему благословению. Кому же теперь, как не митрополиту, было поддерживать в воинах желание биться с погаными!

На следующий день владыка также совершил литургию в храме Святого Николая, что близ государевых хором. Казалось, толстые каменные стены раздвинулись, чтобы вместить как можно больше тех, кто желал услышать утешительное слово. Явилась и Луминица. Держа за руку маленького Влада, пришла к самому началу службы и, сильно волнуясь, встала в левой части храма на одно из первых мест. Митрополит знал, кто перед ним такая, но к причастию допустил.

Остаток дня прошёл для Влада в хлопотах по обустройству войскового лагеря, располагавшегося рядом с городом, а вечером князь явился к владыке в палаты, чтобы побеседовать.

Митрополичьи палаты напоминали небольшой монастырь. Двухэтажное здание с глухими стенами и крепкими воротами, а войдёшь – увидишь во внутреннем дворе большой сад, засаженный цветами и плодовыми деревцами. Со всех сторон вдоль первого и второго этажа тянулись деревянные галереи, по которым время от времени торопливо, опустив голову, проходил монах или другой человек из митрополичьего окружения.

Такой же торопливый монах встретил приехавшего государя у ворот и проводил в комнату для приёма гостей, в то время как другие митрополичьи слуги заботились о слугах государевых.

Владыка, держа в руках посох, поблёскивавший при свете свечей, сидел за большим столом в резном кресле, но само кресло было развёрнуто к столу боком, потому что митрополит смотрел в открытое окно на бледный серпик луны, висевший над тёмной крышей палат в светло-сиреневом небе.

– Доброго вечера, владыка, – сказал Влад, прикладываясь к руке митрополита.

– Доброго вечера, сыне, – отозвался старик. – Твой посланец сказал, что ты придёшь с важным делом, поэтому говори сразу, чем я ещё могу помочь тебе.

– Владыка, – начал венценосный гость, выпрямившись, но не сев в соседнее кресло, приготовленное для него, а оставшись стоять перед собеседником, – ты и так сделал много. Ты помог мне собрать Великое Ополчение, ты пополнил мою походную казну из казны церковной, поэтому я больше не смею просить тебя об услугах. Сейчас мне нужен лишь совет.

– Совет? – удивлённо спросил митрополит. – Разве я могу давать тебе советы сейчас, когда ты занят ратными делами? Это у людей латинской веры считается обычаем, что духовные лица ездят с государем даже в поход и во всё суют нос. Фу! Бесстыдство! Я уж не веду речь о тех латинянах, кто, несмотря на духовный сан, возглавляет воинство. Тут уж у меня и слов-то нет! Разве не лучше для духовного лица во время войны возносить молитвы Господу? Я полагаю, что мне лучше поступать именно так, поэтому, сыне, не проси, чтобы я давал тебе советы в войне. А если жупаны не могут тебе подсказать, то подскажет Бог.

– Бог молчит, – серьёзно ответил Влад, – и потому я пришёл, чтобы говорить с Ним через тебя. Я отягощён сомнениями и уже не знаю, в чём Божья воля.

– В том, чтобы нечестивые магометане ушли с нашей земли, – сказал митрополит.

– Тогда почему Бог попустил, чтобы Мехмед ускользнул от меня в той ночной битве? – спросил Влад. – И почему Бог не сделает так, чтобы Матьяш пришёл к нам на помощь? И почему Бог лишил меня последней надежды? Ты ведь знаешь, владыка, что я ещё до начала войны думал о том, что будет, если Матьяш нам не поможет. Я решил, что тогда попрошу помощи в Молдавии у моего друга Штефана, а теперь я не могу его просить.

– Отчего же, сыне? – спросил старик, который видел, что всё происходящее беспокоит собеседника настолько, что тот даже не желает присесть.

– Недавно я узнал, что Штефан пытался захватить крепость Килию, которая принадлежит Матьяшу. Должно быть, Штефан предпринял нападение потому, что когда-то эта крепость принадлежала молдаванам. Но почему он решил напасть именно сейчас? Так некстати! К тому же не вышло у него ничего. Эта затея Штефана привела лишь к тому, что он стал врагом Матьяша. Теперь у меня нет возможности просить Штефана о помощи, потому что тогда и я стану врагом Матьяша.

– Значит, так Богу угодно, сыне, – произнёс митрополит, по-прежнему не желая беседовать о военных делах, хотя волей-неволей был осведомлён о них.

Когда Мехмед явился в Румынию, митрополит оставался в Тырговиште, и дни проходили обычным порядком. Владыка совершал богослужения, принимал посетителей, вёл переписку по разным делам. Однако война меняет жизнь даже человека мирного – епископ Рымникский, отвечавший за церковную жизнь в западной части румынских земель, попросил приехать и поддержать в верующих твёрдость духа, потому что именно западная часть более всего пострадала от войны.