– Да, теперь я вижу, что лучше б было воевать с султаном, – снова вздохнул молдавский князь. – Надо было мне спросить у тебя совета, прежде чем начинать осаду.

– Как видишь, я сейчас из тех советчиков, которые могут учить других, но не могут помочь самим себе, – горько усмехнулся Влад, отхлебнув из кубка. – Ты ведь знаешь, для чего я приехал к тебе?

– Просить войско, чтобы я помог тебе против турок? – отозвался Штефан и теперь выглядел не грустным, а радостным. – Конечно же, брат, я дам тебе войско, как ты в своё время – мне. Помнишь, очень давно, когда был убит мой отец, ты взялся проводить меня в те земли, где мне самому не угрожала бы смерть? Помнишь, что я спрашивал у тебя? Я спрашивал, смогу ли когда-нибудь помочь тебе так же, как ты помог мне. И вот теперь, кажется, время настало.

– Это хорошо, что ты помнишь о том разговоре, брат, – Влад был искренне благодарен, а Войко, сидевший рядом, молча улыбался.

Штефан поднял кубок, как будто забыл, что там вода:

– За победу!

– За победу! – ответили гости, поднимая свои кубки.

– Брат, но ведь если ты примешь мою помощь, Матьяш будет весьма разгневан, как уже разгневан на меня, – заметил молдавский князь, обращаясь к Владу.

– Ничего, – сказал тот. – Если мы объединимся, то гнев Матьяша нам окажется не страшен. Но меня беспокоит другое, брат. Как же ты пойдёшь со мной в поход против турок, когда ранен?

– Этим походом я надеюсь снискать милость Божью, и тогда рана моя затянется, – очень серьёзно ответил Штефан.

* * *

Джулиано не сразу смог выполнить обещание, данное Дракуле насчёт неизвестного цветущего растения. Что бы ни цвело возле северных ворот, добраться до него оказалось сложно, ведь город находился от крепости не с северной, а с юго-западной стороны. Пройти крепость насквозь, как обычно делали флорентийцы, когда посещали Соломонову башню, было нельзя. Крепость – не проходной двор. Чтобы выйти именно через северные ворота, требовалось особое разрешение коменданта, а тогда пришлось бы объяснять, зачем это нужно. Значит, крепость требовалось обогнуть, обойдя всю гору, что значило потратить по меньшей мере часа четыре на путь туда и обратно.

Обойти крепость по более короткому пути – вдоль берега реки – не получалось. Там, где начинались оборонительные стены, окружавшие Соломонову башню, дорога заканчивалась. Дальше пройти вдоль крепости можно было лишь по крутому склону – тому самому, по которому Джулиано уже один раз лазал вместе с мальчишками, однако повторить этот подвиг без сопровождающих казалось страшновато, а идти вместе с ватагой, которая опять стала бы кидаться грязью в башню, было стыдно. Значит, следовало дождаться дня, когда появится достаточно свободного времени для долгого четырёхчасового путешествия.

Конечно, своего времени юноша не пожалел бы, но он имел много обязанностей по отношению к учителю, поэтому путешествие состоялось лишь через пять дней после разговора с узником.

«Я ведь уже был около северных ворот недели три назад, когда свёл знакомство с мальчишками, – думал Джулиано. – Эх, ну почему я тогда не обратил внимания на то, что цветёт возле крепости, а сейчас уже середина мая, когда большинство деревьев отцветают или вовсе отцвели».

Как и следовало ожидать, добравшись до северных ворот, флорентиец увидел возле них, на склоне горы, лишь буйные зеленые заросли каких-то деревьев и кустов и ни одной цветущей кроны. Однако Джулиано не хотел сдаваться и, согнувшись, стал пробираться в глубь дебрей, надеясь найти хотя бы облетевшие цветки. Недавно он отказался лазить по кустам в поисках вороновых костей, но теперь дело обстояло иначе. «Если бы я не нашёл кости, Утта пережила бы это легко, – сказал себе Джулиано, – а что подумает Дракула, если я скажу ему, дескать, простите, но узнать, что растёт у северных ворот, Вашей Светлости не суждено – так и умрёте в неведении».

Очень скоро дебри стали такими густыми, что пробираться по ним приходилось почти ползком. Флорентиец видел зелёную траву, сорняки и застрявшие в них прошлогодние листья, а также кусочки отшелушившейся коры и прочую ерунду. И вот, когда он почти потерял надежду, ему вдруг стали попадаться на земле облетевшие белые лепестки – круглые и совсем маленькие.

Лепестки были повсюду, и Джулиано никак не мог понять, откуда же они упали. Он пытался встать в полный рост и рассмотреть кроны деревьев, но это не получилось. При любой попытке распрямиться сплетение зелёных ветвей давило на спину, а засохшие обломанные нижние ветки лезли своими острыми кончиками прямо в глаза.

Ученик придворного живописца не настолько разбирался в деревьях, чтобы уметь определять название любого из них. Он знал те деревья, которые известны всем – к примеру, дуб, яблоня, лавр, поэтому самым верным решением в данном случае было нарвать листьев со всех ближних ветвей, предоставив Дракуле возможность по этим листьям самому догадаться, которое из растений может тут цвести белыми цветами и сладко пахнуть.

Флорентиец сорвал всё, что считал наиболее подходящим, запихнул добытое за пазуху и даже попробовал насобирать в кулак белых лепестков, которые, казалось, таяли в руках, подобно хлопьям снега.

Наконец, искатель полез обратно. Выбравшись из кустов и отдышавшись, он уже собирался идти в гостиницу, как вдруг что-то в воротах крепости, находившихся всего шагах в тридцати, привлекло его внимание. Сквозь опущенную деревянную решётку просматривалась часть двора, посреди которого стояла Соломонова башня, и вот Джулиано увидел, что по двору кто-то ходит, а точнее прогуливается. Это был Дракула.

День клонился к вечеру, а ученик придворного живописца в прежние времена никогда не приближался к башне так поздно и, наверное, поэтому не видел, как узника выводят во двор.

Дракула, за которым справа и слева молча следовали два латника, шёл очень медленно. Он то и дело поднимал голову, глядя в небо, уже начавшее лиловеть, и, казалось, наслаждался каждым шагом. Наверное, это положение, когда небо находится не в окне, а наверху и заменяет каменные своды, для заключённого было очень ценно.

Меж тем один из четырёх латников, охранявших северные ворота, заметил, что Джулиано наблюдает за прогулкой. Наблюдателю сделали знак идти прочь, и Джулиано повиновался, тем более что было куда торопиться – к красавице Утте. Юноша ещё накануне условился с ней, чтобы сегодня опять провести полночи в погребе, поэтому следовало явиться в гостиницу не слишком поздно, чтобы не дать повода для упрёка: «Где ты шлялся?»

На следующее утро ученик придворного живописца выглядел таким счастливым, что это заметил и Дракула, когда Джулиано вместе с учителем явился в башню.

– Почему ты сегодня так весел? – спросил заключённый, подходя поближе и приглядываясь, а юный флорентиец хотел было рассказать, но тут вспомнил давнишнюю беседу о голодном нищем, с которым лучше не говорить о пище.

– О! Для веселья есть причины, – улыбнулся юноша, – но Вашей Светлости о них лучше не знать.

– Почему? – спросил Дракула, но в следующую секунду всё понял и заметно сник.