Конечно же, Тим помог. Пока он без суеты, явно для того, чтобы дать себе передышку, раздевал меня, я реально чувствовал его взгляд, скользящий по обнажаемому телу. Тёплое и немного щекотное ощущение, от которого кожа покрывалась приятными мурашками. Почти такое же, как от несмелых прикосновений кончиками пальцев — словно Тим не до конца верил тому, что видят его глаза. Наконец, вся лишняя одежда оказалась на полу, однако Тим почему-то медлил и просто смотрел на меня не мигая, как будто хотел навсегда отпечатать увиденное на сетчатке.

— Что? — спросил я, приподнимаясь ему навстречу, но в ответ получил лишь бледную, отдававшую горечью усмешку. Это было совершенно неправильно, поэтому я позвал: — Иди сюда.

Тим послушно лёг на меня такой желанной тяжестью, тем не менее мысли его всё ещё были где-то не здесь. Тогда я увлёк нас в долгий, страстный поцелуй, чтобы дотла выжечь все одолевшие его душу тревоги. Способ был старым и проверенным, так что очень скоро Тим больше не мог думать ни о чём постороннем. Тогда я аккуратно перекатил нас на бок и, просунув руку между сплетёнными телами, вернулся к прерванной ради восстановления справедливости ласке. Тим что-то невнятно выдохнул в мой рот и решительно ответил тем же.

Горячо и сладко, и не хватает дыхания, и так хочется растянуть удовольствие, но не получается — мы оба слишком близки к огненному рубежу. На мгновение замираем перед ним, а потом нас сметает, разбивает вдребезги, перемешивая друг с другом, чтобы после вновь разделить и собрать заново. Почти такими же.

За шумом пульсирующей в висках крови я слышал мерное тиканье наручных часов Тима. Под закрытыми веками постепенно гасли золотые и фиолетовые круги, которые почему-то пахли цветами шиповника. Я ощущал себя фрагментами: щекой, прижатой к щеке; обнимающей плечи рукой; сплетёнными, залитыми семенем пальцами; сыто успокаивающейся плотью. Связно размышлять после такого — занятие почти невозможное, вот только одна мысль никак не давала мне покоя.

— О чём ты думал?

Как ни странно, Тим сразу понял, про что именно я его спрашиваю.

— О ерунде, — Он по обыкновению помолчал, прежде чем продолжить. — Например, о том, что последние несколько недель на самом деле мне просто снятся. И о том, как грустно будет, когда сон закончится.

Знакомое чувство: после спуска в лимб я тоже порой терял грань между снами и реальностью. Однако у меня был спасительный якорь — шрам на запястье, а у Тима не было.

— Даю тебе слово, — я чуть приподнялся, ловя взгляд Тима, — даже если это сон — проснёмся мы вместе. Без вариантов.

Серьёзный как никогда, Тим наклонил голову, принимая обещание, и я понял, что допустил ошибку в своих рассуждениях. В нашем иллюзорном мире у него тоже была опора — полная, безоговорочная вера в меня.

*Си́ддхи — сверхъестественные силы, способность творить чудеса. Обычно этот термин встречается в литературе по йоге и буддизму Ваджраяны.

**Nobody’s Perfect — букв. «Никто не совершенен», а так же двойной концертный альбом британской группы Deep Purple, вышедший в 1988 году.

***KISS-принцип (от англ. keep it simple, stupid — «будь попроще, дурень») — принцип, запрещающий использование более сложных средств, чем необходимо.

****Рели́з (комп. сленг) — окончательная версия программы.

========== XIV (Бабочка и Ольга) ==========

И невозможно любить нам пока

Всех, кто от нас ждёт любви на планете,

Вряд ли к руке прикоснётся рука

В сказке этой.

Виктор Аргонов Project «200 минут»

Никогда не думал, что счастье бывает таким. Абсолютно удивительное чувство — словно я всю жизнь видел мир монохромным, а тут он неожиданно расцвёл мириадами оттенков цвета. И ведь если бы не Дрейк, я бы так никогда и не узнал, сколь многого был лишён. Можно сказать, он второй раз вытащил меня из лимба, и я очень надеюсь, что возвращаю ему хотя бы толику той радости, которой дышу. Беда лишь в том, что я по-прежнему не доверяю своей судьбе и всё жду, когда она предъявит мне — прошу, только мне одному! — счёт за невозможное чудо любви. Я настолько погружён в эти переживания нового, что умудряюсь совсем забыть о своих прежних ненормальностях. Вот почему яркий сон, пришедший ко мне в ночь перед тимбилдингом, становится почти неожиданностью.

Закрытый внутренний двор с колодцем под сенью раскидистой чинары; с выгоревших небес немилосердно печёт южное солнце. Красно-рыжая земля с жёсткими, как проволока, клочками травы; глинобитный забор и такие же стены двухэтажного дома и большого сарая. У колодца черноволосая девчушка лет десяти баюкает на руках тряпичную куклу. Я то вижу девочку со стороны, то вдруг становлюсь ею — странно, раньше такого раздвоения никогда не было. На втором этаже открываются резные оконные ставни и оттуда слышится оклик: «Асия, принеси молоко!». Девочка послушно встаёт, укладывает куклу на широкий колодезный край и, перекинув за спину длинную косу, идёт в дом. После яркого света улицы полумрак внутри кажется непроглядным, и мы с Асией ждём у порога, пока глаза не привыкнут к перемене освещения. Потом девочка берёт с полки у входа коробок спичек и подсвечник с оплавленной на четверть свечой. В дальнем углу сеней в полу находится круглая деревянная крышка, и надо попотеть, чтобы её откинуть, однако Асия привычно справляется с задачей. Из подпола тянет сырой прохладой, ступеньки крутой приставной лестницы уходят в темноту. Девчушка смело зажигает свечу и спускается вниз.

Подвал весьма обширен, однако нам не нужно идти далеко. Глиняный кувшин в оплётке из ивовых прутьев стоит почти у самой лестницы, проблема лишь в том, что у него есть охрана. Пёстрая змейка не выглядит опасной, и Асия присаживается перед ней на корточки.

«Привет. Можно мне взять молока?»

Я слышу сухой шуршащий звук и даже успеваю заметить стремительный змеиный бросок. Потом свеча гаснет.

Странный сон, лениво размышляю я, вернувшись в ночную явь спальни в квартире Дрейка. Вроде бы разделённый, только с кем? И как его трактовать? Как предупреждение остерегаться змей? Но я ещё ни разу не встречал в нашей местности кого-то, опаснее ужа. Дрейк вздыхает и притягивает меня ближе к себе. Я что, его разбудил? Открываю глаза и в предрассветном полумраке встречаю тёмный бессонный взгляд.

— Гуляешь? — хрипловатым шёпотом спрашивает Дрейк.

— Похоже на то. Ты из-за этого проснулся?

— Похоже на то.

— Прости.

— За что?

— За тревогу.

— Брось. Я