— Восьмого января две тысячи тридцать восьмого. — Он смотрит на меня. — Думаешь, они открыли геномоды вместе, а на следующий день она…

А на следующий день все пошло под откос.

Тетя Элейн была зачем-то нужна Джастину, а он был нужен ей. Вместе они должны были избавить нас от генетической аномалии. А может быть, хотели еще и вылечить папу Джастина.

Вместо этого Джастин сделал величайшее открытие столетия, а потом умер его отец, а мою тетю зарезали и бросили в переулке.

Я стискиваю кулаки. Теперь я уверена, что геномоды Джастин открыл не в одиночку.

С восьмого до девятого января что-то изменилось.

Всего лишь день. Его хватило, чтобы моя веселая, улыбчивая тетя Элейн, только что помогавшая совершить один из величайших научных прорывов в мире, осталась лежать мертвая на улице.

Наверное, смерть отца поспособствовала этим переменам, но как она могла заставить Джастина пойти против тети Элейн и ее родных? Может, что-то не заладилось в их договоренности помогать друг другу?

Дверь в кухню распахивается, я едва не падаю с табурета. Входит бабушка и при виде нас с Люком поднимает бровь.

Я тут же кошусь на планшет — но Люк уже все убрал с экрана.

Бабушка улыбается такой улыбкой, от которой у меня поджимаются пальцы на ногах. Улыбкой, в которой читается полная противоположность самой идее улыбки.

Я булькаю и бешено машу рукой в сторону Люка:

— Это Люк, он работает стажером в «Ньюгене», у нас генетическая совместимость.

Еще это тот мальчик, которого я должна хладнокровно убить, если мы хотим сохранить свою магию. Вероятно, бабушка, ты помнишь его покровителя Джастина, которому моя тетя каким-то образом помогла совершить великое открытие. Еще он шантажировал нашу семью генетическими данными и, возможно, убил мою тетю. Ты же знаешь тетю Элейн, правда, бабушка? Ту самую, о которой все вы отказываетесь говорить?

— Здравствуй, Люк, — говорит она. — Пойдите-ка погуляйте, что ли.

Люку не нужно было вырасти рядом с моей бабушкой, чтобы уловить, что это не предложение, а приказ. На самом-то деле бабушке надо быть на седьмом небе от счастья, раз мы с Люком общаемся. Это значит, что я выполняю задание.

Но это не значит, что она хочет, чтобы все происходило у нее на глазах. Она не хочет, чтобы Люк бывал у нее в доме, рядом с ней, чтобы она смотрела на него, живого и настоящего, надеясь, что я его убью. Это словно смотреть, как рушится на глазах магическая чистота, ради которой она столько трудилась.

Она хочет, чтобы я разобралась с ним подальше отсюда.

Меня охватывает злость, я прикусываю губу, чтобы не наговорить такого, о чем потом пожалею. Я даже не знаю, какими были бы эти слова. Знаю только, что грубыми и обидными.

Люк слезает с табурета и неискренне улыбается в ответ бабушке:

— Конечно, мэм.

Бабушка сияет еще пуще.

— Вот и хорошо.

Глава двадцатая

Тихим и мирным семейство Томасов не назовешь. По крайней мере, обычно. Но когда мы с Люком выходим из кухни в пустую переднюю и спускаемся по ступеням крыльца, в доме царит мертвая тишина.

Люк запускает пятерню в волосы, потом что-то набирает в телефоне. Воздух по-летнему теплый и мягкий. Небо темнеет, на улице появились бегуны. Кругом витает тот неуловимый августовский аромат, острый и сладкий, который так и наполняет ноздри и много у кого вызывает аллергию.

— Я вызвал такси, — сообщает Люк и прячет руки в карманы.

Ну вот и погуляли, что бы там ни велела бабушка. Но я понимаю: сегодня много всего случилось. А может быть, он просто воспринял ее слова не как «не показывайся у меня дома» — на самом деле они означали именно это, — а как более общий запрет иметь дело с нашей семьей.

— Контейнер, — напоминаю я.

— Чего?

— Ты принес мой контейнер?

Люк смотрит в сторону:

— Извини, забыл.

Я уже хочу сказать, чтобы оставил его себе, но тут дверь распахивается и к нам выходят Алекс и Кейс. Алекс по-прежнему в элегантном наряде, как на показе, и она быстро отводит взгляд от меня. Кейс еле заметно пожимает плечами.

— Что? — спрашиваю я.

Алекс коротко вздыхает:

— Хотела поздороваться с твоим Ньюген-партнером.

Мне так и хочется заорать: «Зачем?!» Чего ради ей смотреть на парня, которого я должна убить, чтобы сохранить ее дар и спасти Иден от смерти? Я показываю на Люка:

— Это Люк.

Люк робко машет рукой, потом растерянно косится на меня — мол, как это все понимать?

— Кейс, вы уже знакомы. Это Алекс, тоже моя двоюродная сестра.

— Ах да, — кивает он Кейс. — Ты мне оставила тот душевный комментарий.

Кейс, что характерно, ни капли не смущена тем, что ей напомнили ее плохой отзыв:

— Я по-прежнему так думаю.

— Восхищен твоей твердостью. — Люк поворачивается к Алекс. — Рад познакомиться.

— А можно задать личный вопрос? — спрашивает вдруг Алекс и теребит край своей янтарной накидки. Я вся напрягаюсь. Что еще за вопрос? — Я только что поняла, что у меня не было случая задать его живому человеку. Я писала обращения, мне давали стандартные ответы, но это совсем другое дело. Ты же вращаешься в нужных кругах, вот я и решила…

Люк глубже сует руки в карманы.

— Конечно, спрашивай, если хочешь. Не обещаю, что отвечу.

Алекс стискивает руки.

— Собирается ли «Ньюген» вносить поправки в конвенцию о генетическом удостоверении личности? Это государственная система, но список вариантов предлагаете именно вы. Каждый раз, когда я предъявляю удостоверение личности, я вижу там букву игрек — а она говорит обо мне, в сущности, неправду.

Я помню, что Алекс уже упоминала об этом. Когда просила бабушку оплатить ей генетический переход. Когда проходишь процедуру ВКЛ/ВЫКЛ, тебе меняют только гены, которые запускают нужные изменения в организме, но не икс- и игрек-хромосомы, определяющие пол. Это пробовали сделать, но результат слишком нестабилен. Так что максимум, который можно сделать, — это изменить указание на генетический пол в системе. Такой запрос может исходить только от «Ньюгена».

— Сейчас не то что в прежние времена, — продолжает Алекс. — Мне не страшно быть трансженщиной, я не боюсь жить в большом мире. За это много боролись. Но когда я ужинаю в ресторане с друзьями и хочу заплатить, а на моем удостоверении красуется этот игрек, официант смотрит на меня с изумлением, и это каждый раз…

— Унизительно, — заканчивает за нее Люк. Он стоит рядом со мной, прямой как палка.

— Да-да, — говорит Алекс. — Когда незнакомые люди