Шипка кинул на Александрос обжигающий взгляд и мысленно уединился с тарелкой горячего томатного супа. За него ответил Брауз:

— Староста, речь о нём.

— Удалось добиться желаемого?

— Да, но, как всегда, всё оказалось не так просто, как хотелось бы, — следопыт отправил в рот щедро отломленный кусок сырной лепешки, обмакнутой в пасту из нута.

«Настоящие приключения. Преграды одна за другой. Когда вернусь домой, наверное, книгу напишу», — подумала детектив.

— Кораблём обзавелись?

— В данный момент у них ничего нет. Для нас будут строить ладью, двухпалубную, небольшую, но крепкую, мы с Куртом проконтролируем. Строительство займёт около трёх месяцев.

Беатрис чуть не подавилась.

«Приключения заключаются в том, чтобы сидеть на месте по целому кварталу, а потом делать короткий рывок в нужном направлении. Хорошенькая книга у меня получится».

— Почему так долго? — спросил Клебенс.

— Видели бы вы эту гильдию судостроителей. Четыре калеки. Мало того, что постройка несчастной ладьи займёт так много времени, староста потребовал в уплату за неё внедорожник и леопардовые шкуры, — усмехнулся Дарен.

— Я так и думала, что не стоит оставлять автомобиль в Долине Высоких Ветров, лишним бы не оказался.

— Ничего страшного. Я дальновидней, чем ты думаешь, детектив, — Курт подмигнул ей. — Ты же не думаешь, что мы вернёмся из экспедиции в полном составе?

«Очень остроумно».

Капитан говорил, что отвечает за свою команду, как за собственную семью. Это было похоже на тонкий намёк, что не вернётся кто-то из них. За всеми этими розовыми соплями, льющимися ручьями вокруг неё в последнее время, она ослабила бдительность и забыла, что путешествует с убийцей.

— А шкуры-то леопардовые зачем? — удивился Виктор.

— А кот камышовый его знает, и вообще, главное не зачем, а сколько, — ответил ему капитан.

— Да, это точно, — поддержал Шипка Брауз. — Сто леопардовых шкур. Мы договорились, что начнём охоту на этих зверюг при условии, что они начнут строить корабль.

— А вы уверены, что в округе столько наберётся?

— Мои парни, если нужно любых котов надушат в нужном количестве и фломастерами им шкурки разукрасят. Пусть только эта мразь скажет, что это не леопарды, — Курт блеснул золотыми зубами. — А если честно, детектив, то котов никто считать не собирается. Это не квест в ролевой игре. Сделаем вид, что охотимся. Набьём ему несколько животин. А как только ладья будет готова, заберём её. Силой, если потребуется.

— А как же наши внедорожники?

— Один, к сожалению, придётся отдать уже завтра. Остальные, когда ладья будет готова, мои ребята отгонят в джунгли и спрячут их там, понадёжнее. Наш следопыт в этом подсобит. Так что, поздравляю вашу троицу, — он указал на Беатрис, Клебенса и Виктора, — с внеочередным отпуском. И только попробуйте меня в чем-нибудь упрекнуть. Вы уже нажрали на столько, что ваша продажа в рабство это не покроет, и ещё нажрёте, я уверен, не меньше.

— Это в качестве морального ущерба тебе зачтётся, — лукаво произнесла Беастрис. «Частично».

Время себе не изменяло. Есть оно или нет. Время даёт человеку понять разницу между началами и завершениями событий. Определиться где закончился разговор о так называемом «будущем» и наступлением этого самого «будущего».

Три месяца — для человека не мало, для Земли — лишь четверть цикла обращения вокруг Солнца. К середине осени можно было ожидать окончания строительства ладьи, а пока, каждый проводил это время по-разному.

Клебенс тренировал Виктора игре в Шеш-Беш:

— Это дисциплинирует, умиротворяет и позволяет развивать стратегическое мышление.

Штейману младшему, возможно, и не нужно было учиться построению сложных стратегий и многоходовок, но это занятие отвлекало от мыслей о срыве, дисциплинировало и позволяло задействовать серые клеточки мозга, пробуждая их от спячки, в которую они впали, измотанные от бесконечного агрессивного воздействия наркотических веществ.

Детектив могла только порадоваться за лингвиста, который столь уверенно продолжал сохранять трезвость ума. Беатрис не сомневалась, что у Курта на «Свежем ветре» были припасены приличные количества психотропных препаратов, которые не исключено, что он прихватил с собой.

Этому матёрому капитану пиратов учиться стратегии было излишне. Он уже не раз доказывал свою прозорливость и дальновидность, которая хоть и давала периодические проколы, но не критичные для Шипка.

Его подручные периодически уходили в джунгли, окружавшие Бобровую Нору, и возвращались оттуда не только со шкурами леопардов, но и с другими трофеями. В основном это были обезьяньи тушки, местная дичь, фрукты, которые не росли в самом поселении. Свою группу они баловали папайей, плодами манго, хлебного дерева и прочей экзотикой.

«С таким темпом, и обманывать старосту не придётся, — думала Александрос. — Регулярность и упорство, с которыми головорезы Курта охотились на диких котов, могли позволить в срок снабдить здешнего главу обещанными шкурами».

Беатрис заметила, что сам капитан Шипка и следопыт Брауз, хоть и не изменяют себе в праздном образе жизни, наполненном алкоголем и блудом, друг с другом стали ладить куда хуже, чем до прибытия в поселение.

Местные жители занимались привычными для себя делами. Женщины собирали урожай по мере его созревания, ухаживали за домашними животными, мужчины работали на здешних производствах, горбатясь на их владельцев ровно так же, как работяги Нижнего города Мулсатора трудятся на промышленность и акул крупного бизнеса.

Это давало возможность наглядно убедиться в том, что на каком бы уровне не находилось человеческое общество, его основы, заложенные ещё при первобытном строе, тянулись, соблюдая традиционное неравенство, испокон веков.

Сама Беатрис большую часть времени предпочитала наблюдать за остальными, делая свои выводы, точно также тренируя свой мозг, пытаясь расследовать мелкие происшествия, постоянно имеющие место в Бобровой Норе. Не ради денег или славы, для себя, чтобы не забывать, кто она, в чём смысл работы и жизни для её эго.

В конце лета ожидался крупный праздник, который местные жители называли «Ad festum Sancti» — праздник урожая.

Готовиться к нему начинали за неделю. На центральной площади соорудили высокий постамент с плетёным из засохших длинных пальмовых листьев, стволов бамбука и лиан деревом. Его наряжали как новогоднюю елку, только вместо игрушек обильно украшали ветви плодами.

По традиции это дерево в завершающей части празднества должны были придать огню, в знак жертвы богам плодородия, чтобы накормить их и задобрить на новый плодовитый год. Но это должно было случиться лишь в самом конце. Начинался праздник урожая с пиршества, которое могло традиционно включать в себя лишь те яства, которые получили