Передвигаться по зимнему лесу очень непросто и тяжело, а уж бежать – тем более. Несмотря на то, что на ногах дайнава-следопыта были снегоступы, представлявшие собой овальную деревянную рамку с сеткой из сыромятных ремешков, благодаря которым человек не проваливался в сугробы, все равно скорость его передвижения зависела в основном от физической силы и опыта передвижения по снежной целине на этих приспособлениях. Поэтому в передовое охранение обычно посылали самых крепких и выносливых, потому как воины отряда шли по короткому пути – по прямой, а следопыты петляли по лесу, словно зайцы.

– Много? – спросил встревоженный Скуманд.

Необученный счету парень лишь широко и выразительно развел руками, тем самым показав, что крестоносцев великое множество.

– Что будем делать? – подошел к Скуманду витинг по имени Корк.

– Похоже, тевтонцы идут на Гирмове[65], – мрачно ответил вайделот. – Хитро придумано… Со стороны Черного Дола самбы уж точно никого не ждут. Места там гиблые, болота не замерзают полностью даже в лютые зимы. Чтобы пройти в тех местах, нужны проводники из местных.

– Пруссы – предатели. Они ведут тевтонцев, – заявил следопыт. – Я заметил троих. Может, их и больше.

– В общем, как бы там ни было, а крестоносцы нападут на самбов внезапно, и их участь будет решена очень быстро, – констатировал Скуманд. – Гирмове будет захвачено.

– Этого нельзя допустить! – вступил в разговор еще один витинг, Дор. – Ни в коем случае нельзя! В Гирмове много пришлых самбов из окрестных селений, разоренных тевтонцами. Есть там и ятвяги.

– Но чем мы можем помочь? – обреченно спросил Скуманд. – Добраться раньше тевтонцев до Гирмове нам не удастся, ведь по пути туда нас ждут леса с буревалами. А князь Скумо со своим войском может прийти к Гирмове лишь на разбор шапок.

– Нужно послать гонца! – подключился к разговору и третий витинг, изрядно поседевший Небр.

Со временем его неприязнь к Скуманду угасла, и теперь он стал ближайшим помощником вайделота во всех воинских делах, благо опыт у него по этой части был огромный. Несмотря на преклонные годы, он сам напросился в этот тяжелый поход. Отказа Небр не потерпел бы, поэтому Скуманд не сказал ни слова против. И Небр доказал, что старый боевой конь иногда бывает лучше двух молодых жеребцов. Он шел впереди, прокладывая дорогу, а когда требовалось, возвращался в хвост колонны и подбадривал молодых воинов – некоторые из них вышли на тропу войны впервые.

– Только не к Скумо (ему все равно не успеть), а в Гирмове, чтобы предупредить самбов, – продолжал Небр. – Им нужно успеть подготовиться к осаде. Для этого требуется день – всего один день! – не более, пока подойдет помощь, – витинг вдруг умолк и его взгляд стал отрешенным.

Скуманд взглянул на него и потупился; он понял, что замыслил Небр. Что ж, коли так, придется уповать лишь на бога Еро…

– Я понял тебя, Небр, – мрачно сказал Скуманд. – Все верно. Мы должны стать на пути крестоносцев, связать их боем и продержаться до ночи. А тем временем наши самые быстрые и выносливые вои должны добраться до Гирмове.

Дайнавы зашумели, услышав такую новость, но шум этот не был печальным; в нем слышалась радость и предвкушение жестокого сражения. Никто не думал о смерти; что может быть для воина почетней гибели в бою? Однако Скуманд слишком хорошо знал соплеменников, чтобы сильно обольщаться по поводу их стойкости.

Если все шло на лад и количество противников было вполне приемлемым, дайнавы (да и все остальные племена ятвягов) сражались, как лютые звери. Но вдруг что-то пошло не так, как мыслилось, и победа начинала склоняться на сторону врага, они вмиг оставляли поле боя и исчезали в Пуще, буквально растворяясь в лесных зарослях. Уж что-что, а прятаться в родной стихии ятвяги умели.

А в данный момент этого нельзя было делать. Отряд Скуманда должен был стоять до конца, каким бы он ни был. И все для того, чтобы гонцы успели добраться до Гирмове и предупредить самбов. Тогда у них будет достаточно времени для подготовки к встрече столь сильного и коварного врага.

Скуманд порылся в своей суме жреца, с которой никогда не расставался (даже будучи в воинском облачении; ведь ему приходилось не только командовать воинами, но и врачевать их), достал оттуда глиняную флягу, откупорил ее, сам немного отпил хранившегося в ней зелья и передал Небру со словами:

– Всем выпить по два глотка!

Это было сказано громко, все услышали и исполнили приказание своего предводителя беспрекословно. Четко очерченные губы Скуманда на миг покривила мрачная улыбка; вот оно, преимущество вождя-вайделота – никто не посмеет ослушаться приказа. Это значило пойти против воли богов.

Гирмове нужно было спасать хотя бы по той причине, что недалеко от него находился высокий холм, на котором стояло почитаемое всеми прибалтийскими племенами святилище бога Лиго. Это веселое божество покровительствовало пьянству, плотским утехам и прочим радостям жизни. Раз в год, летом, здесь собиралась молодежь – парни и девушки – со всего побережья Вендского моря. Не чурались праздника бога Лиго и люди постарше. Начиналось все с того, что к народу на белом коне выезжала обнаженной жрица бога Лиго – самая красивая девственница Пруссии. Это служило знаком к откупориванию бочек с пивом и прочими хмельными напитками. А дальше в окрестностях холма начинались настоящие вакханалии…

Пройдя по косе Фрише-Нерунг, Хайнрих Штанге с войском переправился через пролив у Витландсорта[66]и, продвигаясь на север, по пути разграбил несколько прусских селений. А затем, повинуясь указаниям проводников-пруссов, принявших христианство, тевтонцы свернули в Черный Дол.

Одетые в тяжелые латы крестоносцы с трудом продирались сквозь лесные заросли. Их одежда постепенно превращалась в лохмотья, они застревали в коварных болотцах, прикрытых тонким льдом, проваливались в ямы-ловушки, предусмотрительно вырытые самбами на всякий случай. Эти ямы предназначались для лесных племен, которые могли вполне незаметно пробраться через Черный Дол к Гирмове, но в них угодили крестоносцы. Обозы и рыцарских коней пришлось оставить ввиду полного бездорожья, и теперь тевтонское воинство тащило провиант на себе, что еще больше усугубляло незавидное положение отряда Хайнриха Штанге.

Тем не менее никто из крестоносцев и кнехтов не ныл и не скулил – они были привычны к таким трудностям. Впереди их ждала победа, в это все свято верили, потому что войску было послано знамение свыше.

Когда Хайнрих Штанге накануне похода преклонил колени перед алтарем в часовне ордена и молил Господа, чтобы тот явил ему какой-нибудь знак, если он считает его достойным своей милости, то деревянная фигура Христа, перед которой молился комтур, протянула руку и, осенив крестом, благословила его. Это видел брат Гейндрик, священник замка, который молился в это же время в другом углу часовни. Он и рассказал всем о чуде – естественно, добавив к своему рассказу массу других чудесных подробностей…