Я спросила, не заметила ли подруга еще кого-то с другой стороны дома. Если за окнами Игоря следили, то должны были это делать с обеих сторон дома, поскольку его окна выходят и во двор, и на проезжую часть.

Ленка призадумалась, потом сказала, что как только она махнула рукой, с места сдвинулась какая-то темная иномарка, стоявшая у края тротуара, и притормозила перед Ленкой, но она туда не села, потому что там оказалось двое парней, не внушающих ей доверия.

– Тебя о чем-то спросили?

– Ну поприкалывались… Что-то вроде: милый выгнал, а не составишь ли нам компанию, красавица? Или там: с милым что-то не поделила, поехали с нами кататься? Я, ни слова не говоря, бросилась вперед, вылетела на шоссе, чуть ли не под колеса «жигуленку», ну, и мужик отвез меня домой.

– А те, в иномарке?

– А что те? Так и остались на месте.

Я поинтересовалась, не запомнила ли Ленка номер машины или хотя бы модель иномарки? Но она на это даже не обратила внимания, сказала только, что темная, но не «Мерседес», потому что значка впереди она не заметила.

– А зачем тебе? – удивилась подруга и тут же в ужасе спросила: – Игоря что, ограбили? И на меня свалят?! Катя, я, честно, только…

Я не видела смысла томить Ленку незнанием, да и чего скрывать? Не Ленка же убивала Анзора. Я и сообщила ей, что в квартире Казанского нашли труп Абрашидзе. Ленка тихо взвыла.

– Ко мне придут из милиции? – рыдая, в очередной раз спросила она.

– Боюсь, что да. Говори все, что рассказала мне. Про иномарку, тлеющие сигареты. И рыдай побольше, – дала я ей указания.

– Это я всегда пожалуйста, – улыбнулась Ленка сквозь слезы, а я стала собираться домой.

Но Ленка еще не закончила со своими просьбами и крикнула мне в спину. Я остановилась и посмотрела на нее.

– Ты, Катя, только, пожалуйста, не говори никому про деньги, ладно? Казанский не обеднеет, ментам тоже ни к чему, найдут и без меня на ком поживиться, а я… Мне очень кстати. Я уже все распланировала, как потрачу.

Я закатила глаза, но тем не менее обещала не выдавать подружку.

Санкт-Петербург. 18 апреля, воскресенье

Суббота прошла суматошно, я отвечала на вопросы Ильи Михайловича Глазкова, Вовы Иванова, капитана Туляка. Вся эта компания ездила к Ленке, изображавшей из себя умирающую. После их отъезда Ленка в истерике звонила мне и обвиняла во всех смертных грехах, будто это я хотела приворожить Казанского «паленой» водкой, натравила на лучшую подругу ментов и фээсбэшников, а также пыталась еще и свалить на нее убийство Анзора Абрашидзе. Но трубку у меня вырвала Тамарка и высказала Ленке все, что о ней думает, а также и об Игорюне, и о том, стоит ли его привораживать. Больше Ленка до моего отъезда в Австрию не прорезалась, а Тамарка обещала мне, что она ей сделает промывание мозгов, если та позвонит или заявится лично в мое отсутствие. Очень Ленке будет кстати после промывания желудка. И Тамарка, как считала она сама, еще должна Ленке пять царапин на физиономии. Прощать свой испорченный на время фейс Тамарка не собиралась, хотя Андрей Савушкин в ближайшее время и не должен был приезжать в Россию.

Прорезались и мои бывшие грузинские родственники, правда, на этот раз меня ни в чем не обвиняли, только пригласили на похороны. Я ответила, что постараюсь быть, если успею вернуться из командировки. Откровенно говоря, надеялась, что не успею. Но, с другой стороны, кто знает, сколько времени труп Анзора будут держать в ментовке? Вроде как вскрытие уже произвели, но мало ли что еще им потребуется… Анзора планировали хоронить в Питере, в отличие от Ромаза Георгиевича, тело которого уже отправили спецрейсом в Тбилиси.

Я вспомнила Марину Варфоломееву и Ольгу Дмитриевну. Их похоронами кто-нибудь занимался? Должны были бы уже предать тела земле. Я так закрутилась, что участия в организации этих мероприятий не приняла. И меня на них никто не пригласил. Да кто знал-то? Я только очень надеялась, что все уже сделано. Хотя бы Маринкиной матерью и родственниками Ольги Дмитриевны. Я дала себе слово, что по возвращении из Австрии обязательно выясню этот вопрос. И, возможно, съезжу на кладбище.

Леонид Большаков, мой третий бывший, на звонки так и не отвечал. Может, перебрался куда-то? Ни от Тимофея, ни от похитителей Артема Александровича сведений не поступало.

И вот в воскресенье с утра мы с Вовой Ивановым прибыли в Пулково-2, чтобы в одиннадцать часов загрузиться в самолет, отбывающий в Вену. Царапины на Вовиной физиономии были довольно прилично загримированы. Провожал нас Илья Михайлович собственной персоной. На прощание он заявил мне, что «Вова все знает», а меня попросил с Вовой сотрудничать.

– А что я буду с этого иметь? – с невинным выражением лица спросила я.

– Вы что, до сих пор не поняли? – уставился на меня Глазков, а потом прищурился: – У вас же, как я догадываюсь, Екатерина Константиновна, часть трудовых накоплений хранится не в родной стране? Ладно, до них, предположим, я добраться не могу. Пока. Но вы же нередко провозите через границу большие суммы в твердой валюте, не так ли? Очень крупные. Дальше объяснять?

– Не надо, – пробурчала я.

– Я тоже так считаю. Вы женщина умная и понимаете, что с нами лучше дружить. Тогда мы кое на что закроем глаза.

Я промолчала.

Когда мы с Вовой прошли таможню, зарегистрировали билеты, миновали пограничный контроль и уселись в баре, он завел разговор о пистолете, которым Тамарка пыталась припугнуть его самого и Глазкова.

– Игорь не мог его у тебя оставить, Катя, – заметил Вова.

– Да, конечно, ствол сам ножками пришел ко мне в шкаф, – хмыкнула я.

Не обращая внимания на мой ехидный тон, Вова спросил, видела ли я этот пистолет после ухода Игоря и до того, как ствол оказался в руках у Тамарки. Я придерживалась выбранной мною версии, горячо убеждая Вову в том же, что и Тамарку, и закончила речь словами, что пистолет сам появиться там не мог.

– Игорь никогда не использовал «беретту», – заметил Вова уже не в первый раз. – А это опять оружие итальянской системы.

– Что у него такая нелюбовь к известной фирме? – хмыкнула я.

Но Вова не собирался углубляться в тактико-технические характеристики, вместо этого, словно в никуда, проронил, что отобранная у Тамарки «беретта» – родная сестра той, что нашли в выдвижном ящике тумбочки у Казанского. Даже номера идут почти подряд, то есть имеются все основания предполагать, что обе пушки из одной партии. У той, которую нашли рядом с телом Марины Варфоломеевой, номера отличаются значительно, но модель та же.

Я уставилась на Иванова большими круглыми глазами.

– Да, Катя, – кивнул он, – лучше скажи сразу, откуда у тебя эта «беретта». Ее не мог оставить Игорь. И не оставлял. Я же говорил с ним, когда он пришел в себя. И Глазков говорил.