— четырехтомная Война и мир. В самой книге было много интересных тем и мыслей, начиная самой войной и миром, о которых говориться в названии, заканчивая отношениями родителей и детей, на примере семейств Ростовых и Болконский.

Фальшивое тепло и холодное уважение.

Мои отношения с отцом были похожи на таковые у Андрея и Николая Болконских — мы мало говорили наедине, почти не показывали свои эмоции и зачастую все наше общение проводилось с помощью глаз. В последнем мой второй отец был особенно хорошо.

Первым же взглядом брошенным на меня, после того как чай был допит, он выразил всю ту радость, которую испытал, наконец увидев меня спустя 10 долгих лет, живым и здоровым. Ведь он отбыл в Ба Синг Се спустя пару месяцев после моего экзамена на мастера и с тех пор я его не видел.

Прошедшие годы и бесконечные дворцовые интриги заметно потрепали его. Седина окончательно покрыла когда-то черные волосы, морщины скопились в уголках рта и глаз, а кожа, до этого бывшая полностью белой, обвисла, покрывшись родинками и пигментными пятнами. Вот только его спина все также оставалась прямой, а взгляд темных карих глаз был тверд и полон решимости идти дальше, не смотря ни на что.

Время потрепало лишь оболочку, никак не сказавшись на духе.

После своеобразного «я рад, что ты вернулся сын», были заданы вопросы «где ты так долго пропадал», «почему не слал писем», «кто этот юноша, пришедший с тобой» и самое главное «стоило ли твое путешествие этой задержки»?

На последний вопрос я так и смог не дать внятного ответа, скосив глаза вбок. Ведь я не был сторонником Макиавелли и не считал, что цель всегда оправдывала средства, поэтому на вопрос, стоили ли полученные мной знания в Северном Племени Воды трех лет скорби моей семьи, мне было трудно ответить.

«Хотя когда они узнают о том, ради чего все это было, то они меня поймут» — Подумал я, морально готовясь к своему наказанию.

Зашедшие в столовую через час растрепанные Лао и Поппи не были так спокойны, как отец. Невестка, не сдержав эмоций, бросилась мне на шею, разрыдавшись, а брат, постояв на месте пару секунд, присоединился к ней, тоже крепко меня обняв. Вот только идиллия продлилось недолго — в какой-то момент нежные женские пальцы на моей шее уступили место сильным рукам нынешнего патриарха Бейфонгов.

«Теперь не отвертишься, засранец!» — Сказал мне Лао, начав меня шутливо, даже не смыкая рук, душить, мотая мою голову туда-сюда и говорить какой я плохой человек, не стесняясь ни сидевшего рядом отца, ни посмеивающейся в кулачок жены.

Наши отношения с братом не изменились даже спустя двадцать лет. Из-за моего перерождения и его старшинства, совмещенного с воспитанием, мы не могли позволить другому доминировать над другим. Я, как взрослая и самодостаточная личность, и он как наследник семьи, старший брат и тот, в кого вбивал свои знания принципы Бао Бейфонг.

В детстве это часто приводило к глупым соревнованиям и конфликтам, когда Лао пытался подавить меня, поставить на место используя свою власть как наследника, а я, на полную применяя взрослое сознание и одаренность покорением, каждый раз доказывал, что лучше него. Может быть, если бы не жестокие учителя, после которых мы оба возвращались в свои детские покои со следами розг на спинах и в один голос ругая их, то мы бы стали непримиримыми врагами и мне пришлось покинуть дом Бейфонг, но судьба сложилась иначе.

Сейчас же, когда мне уже исполнилось 23, а ему 27 наши отношения остались такими же — он все тот же серьезный и строгий на первый взгляд парень, который любит повеселиться и выпить в тайне от жены, а я — «гениальный» раздолбай, который каждый раз составляет ему компанию и каждый раз прикрывает перед Поппи, когда тот напьется, не учтя меру.

Еще в тот момент, когда Лао назвал меня засранцем, мне стал ясно, что он на меня не обижается. Лао был искренне счастлив, что его единственный брат вернулся из своего путешествия целым и невредимым, но это не значило, что горе от утраты так просто покинуло его. Нужен был выброс, выход для застоявшихся эмоций, который он сделал с помощью того самого шуточного удушения, которому я даже не сопротивлялся.

Правда, в тот момент я опять невольно задумался о насилии и его роли в человеческой жизни. Ведь то, что делал мой брат тоже можно было назвать насилием. Да, без цели навредить, а наоборот, выпустить весь накопившейся пар и сделать так, чтобы я никогда не ставил свою семью в похожие ситуации. Однаков в других условиях такие эмоции могли довести не до шуточного, а до серьезного удушения, после которого человек бы погиб.

Такой вопрос возникал у меня еще на Земле, когда я смотрел один из старых, но до сих пор потрясающих фильмов. Эквилибрум запомнился мне не только боевыми сценами с участием Кристиана Бейла, но и дилеммой, поднятой и режиссером и сценаристом в фильме.

Необходимостью эмоций.

Когда я в первый раз смотрел фильм, то почти сразу дал однозначный ответ — эмоции нужны. Ведь именно они делали нас людьми. Второй раз я посмотрел его в более сознательном возрасте, когда научился смотреть на происходящее внимательней и подмечать детали. Да, людям дали шанс вернуть эмоции, но к чему это сразу привело?

К войне, взрывам и анархии в одном из последних оставшихся на Земле городов, а значит возвращению войны, которая четь не стерла человечество с лица планеты. После этого я задумался, а возможно ли убрать у человека не все чувства, а только те, которые вели к деструктивным порывам? И уже через пару минут понял, что нет. Человек эволюционно очень сложный и многофункциональный организм, собранный эволюцией, в прямом смысле, методом научного тыка. Как сказали бы в таком случае программисты, тут легче создать программу заново, чем пытаться полностью переписать старую.

К чему все это? Даже спустя годы я все также терпеть не мог насилие, но не мог понять, где та самая граница, при которой оно начинается и нужно его порицать. В общем, как бы сказала моя любимая земная бабушка, бесился с жиру и занимался полной ****ей.

И вот, пока у меня в голове мелькали такие странные мысли, Поппи тихо расспрашивала Якона, который чувствовал себя не в свое тарелке, отец пил уже второй чайник чая, а брат решил совершить худшее преступление — спутать мои волосы, которые из-за их