После школы Майк поступил в нью-йоркскую Джульярдскую школу музыки. Но тут правительство Соединенных Штатов снизило призывной возраст до восемнадцати лет. Шла война, и Майк записался в армию. Отслужив, он все-таки пошел учиться в Джульярдскую школу, а затем прошел собеседование и был принят в Филадельфийский филармонический оркестр. Еще через несколько лет он переехал в Нью-Йорк, как мечтал когда-то.

В дверь гримерной постучали. Чей-то голос из-за двери проговорил:

— Мистер Фланнери, до вашего выхода пять минут!

— Спасибо! — крикнул Майк.

Он глубоко вздохнул и отправился ко входу на сцену. Помощник режиссера указал ему на кулисы.

— До вашего соло три минуты.

На сцене звучали последние такты «Порги и Бесс», а потом загремели аплодисменты.

Фридрих Шмидт вышел со сцены прямо в кулису, где стоял Майк.

— Готов? — спросил он с улыбкой.

Майк кивнул:

— Готов!

Фридрих подождал, пока музыканты пересядут и перелистнут ноты, и только тогда снова вышел на сцену.

Майк вышел за ним и сел за рояль.

Фридрих взмахнул дирижерской палочкой.

Майк услышал глиссандо кларнета, которым начинается «Рапсодия в стиле блюз». Он ждал, когда вступят медные духовые и струнные, а вслед за ними развернется и весь оркестр. Майк задержал пальцы над клавишами, как делал когда-то в бабушкиной гостиной и в музыкальной комнате на Амариллис-драйв, ощущая до мозга костей знакомую жажду играть и быть услышанным.

Он дождался крещендо и заиграл.

Играя, он думал о том, что Гершвин бо́льшую часть своей «Рапсодии» сочинил в поезде, под перестук колес. Гершвин услышал музыку в этом грохоте и свое произведение считал отражением всего американского: великое смешение людей всех цветов кожи, бедных и богатых, шумных и тихих, невероятная разноголосица человечества.

Майк играл так, словно перенесся в бабушкин район, где девчонки прыгают через веревочку, а мальчишки играют в мяч, гудят грузовики и легковушки и мамы, высунувшись в окно, во весь голос зовут детей обедать. В лирической части перед самым финалом ему слышалось, как мама напевает колыбельную, и он снова видел, как бабушка распахивает окно, чтобы соседи могли послушать его игру.

Музыка бродила по Центральному парку, шаталась по переулкам, на цыпочках пересекала мосты, вальсировала в бальных залах… Она носилась по городу.

По городу Большого яблока. Его городу, где он всегда мечтал жить. Который любила бабушка и так хотела привезти сюда внуков. Неужели он правда здесь, на этой сцене?

Он выстукивал по клавишам ритм кувалд и пневматических молотков, который звучал, когда строился и тянулся ввысь город, царапающий небо. Он шел за музыкой, а душа его повторяла пройденный им самим путь, что привел его к этой минуте. От Аллентауна в Филадельфию, в приют Бишопа, к их с Фрэнки обещанию всегда быть заодно. Из приюта на Амариллис-драйв, где он научился надеяться на лучшее и узнал, что хоть в жизни много грусти, но много и всякого другого. От оркестра губных гармоник Хокси в американскую армию, потом в Джульярдскую школу, а оттуда к роялю в Карнеги-холле, где, если повезет, весь мир замрет и у слушателей на миг остановится сердце.

Дирижер сплотил вокруг него весь оркестр, и вместе они подняли на ноги зал.

Майк встал, глубоко вздохнул и поклонился.

Вокруг гремела овация, и среди восторженных воплей он различил голос Фрэнки:

— Браво! Браво!

Во время антракта в общей гримерке Айви посмотрела в зеркало и улыбнулась своему отражению. Первую половину дебютного концерта с этим оркестром она пережила! Если бы Фернандо мог проводить ее до театра, как провожал когда-то в новую школу, может, она бы не так трусила.

Перед концертом она раз десять одернула платье и никак не могла придумать, что сделать с волосами. В конце концов стянула их на затылке узлом и подвязала черной лентой, чтобы не мешали играть. Хоть у нее всего лишь место четвертой флейты, все же она самый молодой музыкант в оркестре. Все к ней были очень добры, всячески ободряли, и сам дирижер взял ее под крыло.

Ей так хотелось, чтобы мама с папой были сегодня здесь! Но поезд идет слишком медленно, папа не может так надолго бросить ферму. А мама сейчас больше нужна Фернандо. Все они прислали Айви цветы и приветы.

Хоть папа и стал уважать Айви за ее игру на флейте, все-таки Фернандо с трудом убедил его позволить Айви профессионально заниматься музыкой. Папа опасался, что Айви не сможет заработать себе на жизнь. Но Фернандо не отступал. Он говорил, что талантливый музыкант — большая честь для семьи. Что когда Айви играет, она дарит людям счастье и помогает хоть ненадолго забыть о своих бедах. Без музыки, сказал Фернандо, наш мир был бы очень печальным местом. Он бы все на свете отдал, чтобы услышать такую прекрасную музыку, когда лежал раненый на поле боя, не зная, увидит ли когда-нибудь своих близких.

Тогда, много лет назад, парень с велосипедом привез к ним в дом телеграмму. Фернандо был ранен в бою, спасая другого солдата на минном поле. Взрывом ему оторвало два пальца. Его демобилизовали, вручив награду за храбрость.

Он приехал домой в округ Ориндж насовсем и женился на Ирме Алаписко — учительнице третьего класса вспомогательной школы имени Линкольна. Школу эту в тысяча девятьсот сорок пятом году благодаря настойчивости родителей объединили с основной школой. Сейчас Фернандо с Ирмой ждали первенца, ребенок уже вот-вот должен был родиться. Айви улыбнулась, вспоминая своих родных и друзей из округа Ориндж. Какими разными путями пошла их жизнь!

Айви поступила в «Эмпайр Филармоник» по обмену из лос-анджелесского филармонического. Ее лучшая подруга, Сьюзен Уорд, стала секретарем юриста. Брат Сьюзен, Том, единственный из мальчиков трех семей пришел с войны без всяких увечий и теперь управлял отцовскими фермами. Семья Ямамото вернулась домой, к прежней жизни. Они ухаживали за своей фермой с тем же терпением и любовью, что и до войны. Карен и Энни постепенно тоже подружились с Айви. К счастью, Кенни тоже выжил на войне… Хотя и чудом.

Сейчас он приехал в отпуск, перед тем как отправиться на боевое дежурство в Южную Корею, и сегодня был в зрительном зале. Много лет назад Айви пообещала, что когда-нибудь пригласит его на свой концерт. Они и представить не могли, что концерт будет в Нью-Йорке, в Карнеги-холле.

До антракта Айви даже не пробовала высмотреть его в зале — слишком волновалась. Но сейчас, возвращаясь на свое место на сцене, она позволила себе окинуть взглядом зрителей, пока не погасили свет. Кенни было нетрудно заметить благодаря синему мундиру. Он изучал программку, а потом поднял глаза, поймал ее взгляд и заулыбался.

У Айви загорелись щеки. Сердце ее было полно до краев. Кенни столько сделал для их семьи: после войны передал папе в собственность дом и участок земли при нем, нашел Айви хорошего учителя игры на флейте, помог Фернандо найти работу электрика.