Вызывающий тон письма хана и даже угрозы пойти на Стамбул свидетельствовали о его уверенности в своих силах в случае военного столкновения с султанскими войсками. Эта уверенность не была безосновательна – она уже была подтверждена во время захвата Каффы, когда турецкий бейлербей и кади города были выданы по его требованию и казнены им. Теперь же, требуя выдачи Кан-Темира и угрожая вырвать его силой, Инает Герай, по сути, угрожал самому османскому султану – ведь если удастся насильно захватить беглого буджакского бея, пребывающего под султанской защитой в самом сердце османского государства – Стамбуле, то что тогда помешает крымскому хану взять и самого Мурада IV?

Эти намерения хана засвидетельствовало и его общение с польским посланцем Криштофом Дзержеком, привезшим письма от коронного гетмана Станислава Конецпольского и короля Владислава IV. Инает Герай открыто заявлял, что в случае, если бы король вовремя прислал подкрепления, то наступление на османов могло бы развернуться до самого Дуная и даже за ним. Его просьба о переходе под протекторат Польши оставалась в силе, и он, готовясь к борьбе, просил подкреплений – как можно скорее и сколько возможно значительных.

Тем временем из Стамбула прибыл ответ султана, который несколько укорил хана за крупный самовольный поход, однако, поскольку границу османских владений тот не перешел и, по сути, выполнил султанский приказ о переселении буджакцев, то даже заслуживал, по словам Мурада IV, похвалы. Теперь же падишах просил Инаета Герая вернуться в Крым и даже обещал выдать новый указ, подтверждающий, что он остается ханом. Кан-Темиру же султан обещал воздать должное по справедливости самостоятельно.

Обещания султана не притупили проницательности крымского хана, мгновенно раскусившего в медовой сладости похвал горькую начинку истинных намерений османов. Впрочем, в Крым хану вернуться все же пришлось, поскольку его известили о подготовке султаном к высадке на полуострове крупных сил десанта. Весенние штормы уже отшумели, шел май, и медлить, дожидаясь пока турки соберут корабельную армаду вторжения, было недопустимо.

По пути домой случилась большая беда – буджакские мурзы коварно убили братьев Инаета Герая, калгу Хусама Герая и нурэддина Саадета Герая. Хан впал в отчаяние – погибли его ближайшие соратники, король не отваживался на открытую борьбу с султаном, казаки не только не приходили на помощь, но даже успели пограбить владения хана под Перекопом, для борьбы с османским десантом у хана не было достаточного количества пушек, ядер и запасов пороха. В таких условиях Инает Герай принял решение лично явиться к султану и попытаться доказать, что отнюдь не крымские татары и их правитель виновны в сложившейся ситуации.

13 июня 1637 г. Инает Герай был низложен и на его место был назначен сын Селямета Герая, Бахадыр І Герай (1637–1642 гг.). Прибыв в Крым, он беспрепятственно занял ханский престол. Его брат, Ислям Герай-султан, был назначен на должность калги, а Сафа Герай-султан стал нурэддином. Инает Герай же отправился в Стамбул припасть к стопам падишаха, рассчитывая, видимо, на благоразумие султана и собственные преимущества как представителя рода Гераев перед ногайцем Кан-Темиром.

2 июля 1637 г. низложенный хан оказался на приеме у султана одновременно с Кан-Темиром, с которым схлестнулся в словестной перепалке. Стороны обвиняли другу друга во всех прегрешениях, пока султан Мурад IV гневно не оборвал бывшего хана, заявив ему: «Слушай, Инает Герай, мы ни в чем тебя не обидели, дав тебе и венец, и престол, и власть, а ты взамен этого ответил неповиновением и неблагодарностью: ты осаждал принадлежащие к моим богохранимым владениям город Кафу и крепость Килию и разорил их; ты несправедливо предал смерти бейлербея, кади и многих мусульман. Разве за милости и внимание платят сопротивлением и злом? Если ты не боялся моей сабли, то как же ты не побоялся гнева и возмездия Божия? Смертная казнь такого неблагодарного злодея может принести только огромную пользу религии и государству!» После этого по знаку султана Инаета Герая вывели прочь с глаз правителя и удушили петлей.

Однако и Кан-Темир пережил Инаета Герая лишь на несколько дней – его также удушили по приказанию султана, стремившегося таким образом показать, что оба соперника были нарушителями воли падишаха и потому оба заслуживали смерти. Видимо, были и более прозаичные причины – султан опасался, что возвращение Кан-Темира в орду чревато новыми конфликтами с крымским ханом. Наказание же виновника многих бед крымцев наоборот будет воспринято благожелательно и смягчит тягостное впечатление от убийства Инаета Герая. Действительно, когда сообщение о казни Кан-Темира дошло до Крыма, то Бахадыр Герай и его приближенные были весьма обрадованы, тогда как ногайцы – крайне опечалены.

Незадолго до описанных событий, отсылая новоназначенного хана Бахадыра Герая в Крым, султан Мурад IV напутствовал его такими словами: «Вот Инает Герей понес наказание за свое изменничество, и ты берегись: не моги ни на одну точку сдвинуться с компасного круга послушания». Напутствия, впрочем, были излишни – Бахадыр Герай был более поэтом и эпиграммистом, чем военачальником и политиком.

Как видим, туркам и в этот раз силой и дипломатией удалось подавить сопротивление крымцев, однако лишь участие в этой борьбе на их стороне ногайцев во многом обеспечило османам победу. Крымским татарам же, несмотря ни на что, удалось сохранить формальный статус независимого суверенного государства в традиционном его состоянии: полувоенном союзе – полувассальной зависимости от Османской империи. Конфликты и трения между Стамбулом и Бахчисараем случались и позже, в особенности во время правления хана Исляма ІІІ Герая (1644–1654 гг.), однако никогда они не достигали такого накала противостояния и открытых боевых действий, как во времена выдающихся правителей и полководцев Мехмеда ІІІ Герая (1623–1628 гг.) и его брата, калги Шахина Герая, а также Инаета Герая (1635–1637 гг.). Обе державы испробовали свои силы в борьбе друг против друга и убедились в стратегическом паритете своих сил и возможностей: Крымское ханство не могло вырваться из поля притяжения Османской империи, однако и турки были не в состоянии низвести независимое крымское государство до статуса рядовой провинции. Так во взаимоотношениях Чингизидов и Османов было достигнуто наиболее приемлемое положение вещей, устраивавшее, в конечном итоге, обе стороны.