«Выбери его».

«Сделай это».

«Ты чертова дурища, не дай ему уйти».

Я жду, пока Гидеон повернет за угол, а потом иду через кампус. На полпути через площадку я вижу направляющуюся ко мне фигуру. Эта походка такая знакомая. Широкие шаги, руки раскачиваются.

Я останавливаюсь. Смотрю.

– Где ты была? – требуешь ответа ты.

– Э-э-э… – Худший кошмар. ХУДШИЙ КОШМАР. – Просто… готовилась. Ну, понимаешь, к вечеру.

Как могла я позволить Гидеону поцеловать меня? Поцелуи в лоб считаются, конечно же, считаются.

– Уже почти три тридцать, – говоришь ты.

Школа заканчивается в два сорок. Как это возможно, что мы с Гидеоном провели почти час вместе? А казалось, пару минут. Секунд.

– Я…

– Питер и Кайл сказали мне, что видели тебя с каким-то парнем из вашего спектакля. Гидеоном. Кто, черт возьми, этот Гидеон? Это тот парень из автобусной поездки в Орегон? Тот, который тебя обнимал?

Изменила ли я только что своему парню? Я обманщица?

– Да, этот тот парень. То есть просто… Он в постановке и…

– Ты только посмотри на себя, – говоришь ты. – Ты мне врешь. Я тебя знаю. Что ты скрываешь?

Ты хватаешь меня за плечи, словно хочешь вытряхнуть счастье прямо из меня. Я думаю о том, как это делала мама, со злостью в глазах. Сделаешь ли ты мне больно, Гэвин?

– Ничего, – говорю я. – Клянусь, ничего.

Мой взгляд цепляется за записку Гидеона в книге. Отвлекающий маневр. Мне нужен отвлекающий маневр. Не знаю, что в письме, но что бы там ни было, ты захочешь это прочитать, и тогда ты узнаешь, ты узнаешь… Гидеон говорит такие вещи, как «мне нравится твой разум. Ты единственный человек, который понимает мои странности».

Ты опускаешь руки.

– Я приехал, чтобы отвезти тебя поесть чертово мороженое. – Я краснею, чувствуя вину. – Чтобы отпраздновать последний спектакль.

– Гэвин. Мы разговаривали о театре и об альбоме, который нам обоим нравится, и потеряли счет времени, вот и все.

– Каком альбоме? – Так как это ты, и это музыка, то от моего ответа зависит, как пройдет этот день.

– Radiohead. «Kid A».

Ты фыркаешь.

– Конечно же. Депрессивная фигня.

Интересно, станет ли Radiohead последней каплей. Не понимаю, как ты можешь их не любить.

Ты пригвождаешь меня таким взглядом, что желудок сводит.

– Ты изменяешь мне?

– Гэвин… – Я протягиваю к тебе руку, но ты отталкиваешь ее. Кожу щиплет от удара.

– Ты. Изменяешь. Мне?

Я качаю головой.

– Я люблю тебя. Я бы никогда тебе не изменила. Не могу поверить, что ты такое сказал.

Отвлекающий маневр. Вот как поступают обманщики.

Ты кусаешь губу. Глаза наполняются слезами. Как могла я так поступить с тобой?

– Эй… – Я прижимаю тебя к себе. Это не так, как с Гидеоном, который обнимал меня. Мне нужно обнимать тебя. Нужно держать тебя, чтобы ты не развалился на части.

Убью. Себя.

– Я не могу потерять тебя, – шепчешь ты. – Не могу.

Проходит бог знает сколько времени, и ты отстраняешься и тянешься к моим книгам.

– Я подержу их… – начинаю говорить я, но ты забираешь их из моей мертвой хватки.

– Что это? – спрашиваешь ты, вытаскивая записку Гидеона.

Я вырываю ее из твоих рук, улыбаясь.

– Прости, – говорю я. Дразни, флиртуй, отвлекай. – Это суперсекретное женское от Натали.

Ты сужаешь глаза:

– Ну да.

Я не люблю азартные игры, но у меня нет выбора. Я протягиваю ее тебе.

– Прочитай, если хочешь. Это все о боли в животе, мальчиках и…

Ты смотришь на нее какое-то мгновение, и мне кажется, что ты знаешь, но, может, не хочешь знать. Ты отмахиваешься от записки.

– Да нет, спасибо.

Я засовываю записку Гидеона в карман, руки дрожат. Ты такой умный, Гэвин. Если бы ты не пригрозил мне убить себя, я бы выбрала Гидеона в тот самый момент, когда он сказал: «Выбери меня». Или даже лучше, я бы выбрала себя.

Ты обнимаешь меня за плечи:

– Прости, – тихо говоришь ты. – Просто когда Питер и Кайл…

– Понимаю, – говорю я. – Я бы тоже рассердилась.

Твоя рука проскальзывает в задний карман моих джинсов, остается там.

– Гэвин, – говорю я, выбираясь из твоих объятий. – Нас могут увидеть…

– И?

Желудок сводит.

«Ты стоишь ожидания».

– Мне нужно домой, – вру я.

На тебе футболка с надписью «Рок-звезда», которую я купила тебе, как только мы начали встречаться. Тебе она нравится. Иногда ты просишь меня поспать в ней, чтобы она пахла мной. Она уже выцвела, и возле плеча дырка, и мне хочется сказать, разве наши отношения не так же выцвели?

Ты вздыхаешь:

– Давай я хоть подвезу тебя.

Я забираюсь в машину, но вместо того, чтобы ехать ко мне домой, ты везешь меня к своей квартире и паркуешься.

– Серьезно? – говорю я, но ты останавливаешь меня поцелуем и расстегиваешь мне джинсы.

– Здесь? – шепчешь ты в мои губы. – Или внутри?

Мы не заходили внутрь с моего первого визита. Но я тебе должна. Вина плавает во мне, угрожает взять надо мной верх.

Я отодвигаюсь от тебя.

– Внутри, – шепчу я. Я бессильна. И, может, я этого и хочу. – Но у меня действительно мало времени.

Уголки твоих губ поднимаются:

– Нам и не нужно много времени.

Когда мы заходим внутрь, я отдаюсь твоему прикосновению, поту и слюне, мокрым поцелуям. Потому что ты этого заслуживаешь. Потому что это самое меньшее, что я могу сделать. Я думаю о письме Гидеона в кармане джинсов и надеюсь, что оно не выпадет. Ты толкаешь меня на колени. Снимаешь свое белье. Твои глаза умоляют. Требуют.

Ты прав. Нам и не нужно много времени.

Я стою за кулисами, готовясь отдать последние распоряжения. Кайл на сцене произносит финальную речь клоуна. Я в темном луче синего света, и Гидеон подходит и обнимает меня со спины, его руки скрещены на моей груди, подбородок лежит на моей голове. Он такой высокий.

– Гидеон… – шепчу я. Нас могут увидеть. Но я не отталкиваю его. Сегодня последний спектакль. Больше не будет пряток вместе в темноте.

Мы стоим так несколько минут, я утопаю в нем. Он шепчет смешные вещи мне на ухо, пытается меня рассмешить. Его губы касаются моих волос, когда я распоряжаюсь выключить свет. Это в высшей степени непрофессионально, но мне нравится каждая полная вины секунда.