В редких случаях принимает он сам. Это зависит от положения посетителя, например, высокие шансы на аудиенцию имеют генералы, инженеры, представители какой-нибудь организованной группы. Как правило, не отказывает Солоневич приезжающим из Югославии, хотя в большем почёте у него гости из более далёких стран. Наиболее ценимые посетители — это визитёры из Скандинавии, Америки, Дальнего Востока».

Распространение газеты «Голос России» через не слишком тщательно подобранных представителей приводило иногда к болезненным финансовым скандалам. Один из них навредил отношениям Ивана с НТСНП. Член исполбюро «новопоколенцев» П. Воропанов в январе 1938 года сообщал по этому поводу в партийные отделения:

«С Солоневичами у нас „разрыв дипломатических отношений“. Причины ясны из „Голоса России“. Вы, вероятно, сами видите и чувствуете, что их газета всё больше и больше становится коммерческим предприятием со спекуляцией на „штабс-капитанах“. У Вас, почти наверняка, много разговоров об истории „с растратой“ Федина в Югославии. Вот в чём суть: цифра задолженности сильно преувеличена, так как масса газет осталась непроданной. Много задолжала провинция. Федин своевременно не сдал отчётности, так как летом его не было в Белграде. Солоневичи, не договорившись с ним до конца, бухнули „дело“ в печать. Безусловно, есть желание Солоневичей „зацепить“ наш Союз. Со стороны Федина, конечно, будут предприняты и уже предпринимаются соответствующие шаги. Как жаль, что „Голос России“ не умер после первых 10–15 номеров, которые действительно давали ценный материал».

Тем не менее история с Фединым не была столь очевидной, как старался доказать Воропанов. Тамара поспешила разъяснить её представителям «Голоса России». Одно из таких писем было направлено 24 января 1938 года в Китай:

«Наш представитель в Югославии Федин, рекомендованный нам Союзом, прокутил штабс-капитанские гроши и задолжал нам 35 000 динар, т. е. 700 долларов. Этим выход нашей газеты был поставлен под угрозу, и не будь у нас гонорара за немецкое издание „России в концлагере“, которым мы немедленно заткнули дыру, всё было бы очень плохо… Ланкин в Австралии… тоже остался должен 150 долларов и тоже денег не шлёт. Беда, да и только».

В этом же письме Тамара предупредила Вязьмитинова, адресата в Китае, что направление посылок через Сибирь — безнадёжное дело:

«Пропали 15 пакетов по 100 штук в адрес Березовского, — писала она, — а также номера с 1-го по 16-й нашей газеты. Потом, когда мы, устав слать наши материалы через Суэц, попробовали послать номера с 42-го по 48-й через Сибирь, снова всё пропало. Очень большие убытки. Дело заключается в том, что из Европы и, в частности, из Германии почта на Китай и в Маньчжурию идёт сразу в закрытых мешках. А Болгария — страна незначительная, — переписка с Дальним Востоком слабая, и потому пакеты отсюда идут просто в раскрытом виде. Ну, тут товарищи и стараются вовсю. Вот Вы, например, жалуетесь на то, что не получили ни одной нашей книги. А дело в том, что наш издатель Левашов (он издает наши книги за свой счёт, а потом мы с него получаем 15 %) послал Вам 20 штук „Молодёжь и ГПУ“ и 40 штук Соколову в Шанхай. Однако ни Вы, ни он, по-видимому, этих книг не получили, хотя это были заказные бандероли. Очень прошу Вас ответить, — дошли ли до Вас эти книги? Полагаю, что нет, так как иначе Вы давно бы о них написали. Значит — перехвачены! На днях вышлем Вам через Канаду и Японию несколько книг „Памира“, а если будет возможность у Березовского, он перешлёт Вам несколько экземпляров моих „Записок советской переводчицы“. Шлю рекламу английского издания „России в концлагере“. Прошу помочь в распространении».

Напряжённая изматывающая работа и конфликты с эмигрантскими вождями негативно сказывались на здоровье и нервах Ивана. Отсюда — попытки снимать стрессы с помощью алкоголя. Тамара всё более настойчиво советовала ему отдохнуть где-нибудь в Австрии. По её просьбе Юра навёл справки и подыскал несколько подходящих санаториев, в которых «опытные врачи и психологи приводили в норму расшатанную нервную систему». Воспользовавшись предлогом, Юра вновь приехал «на каникулы» в Софию, чтобы обсудить с родителями, в каком именно санатории зарезервировать место.

Из указания замначальника 7-го отдела ГУГБ НКВД майора госбезопасности Шпигельгласа заместителю народного комиссара внутренних дел госбезопасности 3-го ранга товарищу Иванову от 9 мая 1937 года:

«Прошу санкционировать оперуполномоченному 3-го отдела УГБ НКВД УССР тов. Малюченко изыскания и изготовление спецснаряда. О типе необходимого снаряда тов. Малюченко получил указание в бытность в Москве».

Ответ из Киева 16 мая 1937 года:

После всех согласований было решено, что бомба будет вмонтирована в муляж двухтомника издательства «ACADEMIA» в подарочном варианте, то есть в крепком картонном футляре, тиснённом золотом. При вскрытии пакета специальное устройство, реагирующее на свет, активизирует взрыватель. Разработчики теракта рассчитывали на библиофильские интересы Ивана, на то, что он сам вскроет посылку.

Изготовление бомбы заняло около десяти месяцев. Трудно судить, почему так затянули с исполнением резолюции Шпигельгласа. Не исключено, что массовые чистки в органах затронули и лабораторию, потребовалось время для нормализации её работы.

В дверь квартиры Солоневичей, которая находилась на первом этаже дома 38 на бульваре Царь Иван Асен II, 3 февраля 1938 года в 9.30 утра позвонил посетитель в коричневом пальто и шляпе, надвинутой на глаза. Пожилая экономка немка Иоганна Грайс[134] приняла визитёра, который вручил ей пакет и, сказав, что «это книги для Ивана Солоневича», тут же ушёл. Экономка оставила пакет на большом столе в гостиной комнате, которая использовалась в качестве редакционного помещения и столовой. В 11 часов пришёл секретарь Николай Михайлов и по заведённому порядку взялся за разборку почты. Тамара помогала ему.

Взрыв в редакции «Голоса России» раздался в 11 часов 30 минут. Он был такой силы, что здание содрогнулось, словно от мощного землетрясения. Открывавший ножницами «пакет с книгами» Михайлов погиб мгновенно. Ножницы, которые он держал, вонзились в стену. Тамара была смертельно ранена. Она прожила ещё два часа и всё спрашивала, где Юра и где её глаза (один глаз был у неё вырван взрывом). Иван и Юрий в момент взрыва находились в других комнатах и не пострадали.