Оглушительный грохот, огненная вспышка, выбившая оконные рамы, клубы дыма, повалившие из квартиры, — всё это вызвало панику у жителей близлежащих домов. Многие стали звонить в полицию. Полицейский наряд прибыл на место происшествия через 5–6 минут. В разрушенной комнате громоздились обломки мебели, обвалившаяся со стен штукатурка, куски кирпичей. Двери были выбиты из косяков и искорёжены. Иван и Юрий застыли над руинами, забрызганными кровью, в состоянии шока. Тамара агонизировала. На скорой помощи её повезли в Александровскую больницу, но по дороге она скончалась. Останки тела Михайлова полицейские агенты собирали в ящик письменного стола.

На место взрыва прибыли все, кому было положено по службе: пожарная команда, полицейский комендант, начальник уголовной полиции, начальник политического отдела Дирекции полиции и его подчинённые, включая Браунера. Начальником пожарной команды оказался русский эмигрант Г. П. Захарчук, подписчик «Голоса России» с самого первого номера. Услышав фамилию хозяина квартиры, он только и сумел сказать: «Удивительно, что бомбу не подбросили раньше».

На следующий день болгарские газеты опубликовали сообщение о том, что для определения вида взрывчатого вещества власти создали специальную комиссию, которой были переданы для анализа куски бумаги, картона и целлулоида, извлечённые из тел погибших и подобранные на месте происшествия. В комиссию вошли инженер-химик полковник Костов, пиротехник Гочев и инженер-химик Дирекции полиции Станю Ненов. По их мнению, взрывчатка находилась в картонной коробке коричневого цвета, найденные фрагменты целлулоида являлись частью абажура электрической лампы. Механизм бомбы сработал, когда Михайлов стал снимать с посылки картонную упаковку. Эксперты так и не смогли установить, каким именно взрывчатым веществом была снаряжена бомба, отметив, что по силе поражения оно превышало самый эффективный из существующих материалов этого рода — тротил. На обрывках розовой обёрточной бумаги обнаружили несколько болгарских слов, из чего сделали заключение, что упаковка адской машины была произведена в Софии.

Предположение о том, что бомба поступила по почтовому каналу, было категорически опровергнуто полицией. Никаких посылок с книгами в адрес Солоневича и его домашних за последние дни почта не регистрировала. Следователи обратили внимание на то, что организаторы взрыва хорошо знали рабочий распорядок членов семьи Солоневичей, вручив бомбу в 9.30 утра. В это время Иван Лукьянович обычно находился за письменным столом. «Но судьба захотела спасти жизнь Ивана Солоневича, — отметил автор криминальной хроники газеты „Утро“. — В день покушения он и после 10 часов утра был в кровати, потому что накануне вечером у его сына была гостья. В разговоре с нею Солоневичи провели время до полуночи. Семейство легло спать после часа ночи. Поэтому никто не встал в обычное время, то есть в 8–9 часов».

Много позже Юрий вспоминал:

«Когда эта штука [бомба] бахнула, то выворотила всё, все внутренние перегородки, выбила все двери, окна. У нас была одна большая комната, вокруг неё 4 или 5 мелких, и был коридор длиной метров в 20, который вёл к батькиной спальне. Бомбу принесли рано утром. Немка-кухарка открыла дверь и приняла этот пакет, мол, книги для господина Солоневича. Она поставила пакет на большой стол, стоявший посередине главной комнаты… Я спал в соседней комнате. Большая стеклянная дверь вся вылетела на меня. Как раз перед взрывом я проснулся и натянул одеяло на себя. Когда всё это уже прошло, я пошёл посмотреть на свою кровать и увидел, что вокруг моей подушки всё было утыкано разбитым стеклом. Повезло… Батька был в своей спальне, далеко, так что до него ничего не дошло. Кольку Михайлова разорвало на такие клочки, что и хоронить нечего было»[135].

В превентивных целях полиция арестовала несколько «подозрительных» лиц на предмет выяснения участия в подготовке взрыва, среди них — членов РОВСа Барабанова, Маркова, Тренько и других, которые ранее уже пытались убить издателя «Голоса России». От жителей района была получена информация о неизвестном мужчине в пальто тёмно-серого или коричневого цвета, который в течение недели до взрыва регулярно «прогуливался» по бульвару в утренние и послеобеденные часы. Многие решили, что этот «молодой человек имеет „симпатию“ в каком-либо из ближайших домов».

Человека, принёсшего бомбу и говорившего по-болгарски с еле заметным русским акцентом, так и не нашли. «Приватно» болгарская полиция утверждала, что взрывное устройство «послали» из советского полпредства, но представить убедительных доказательств этого так и не смогла.

Газета «Новая камбана», проанализировав «по горячим следам» обстоятельства взрыва на квартире Солоневичей, предположила, что бомба была «направленного действия», поскольку разбросала осколки в горизонтальном направлении, в радиусе трёх-четырёх метров. Цель такого взрыва — уничтожение всех находящихся поблизости. Объектом покушения был, без всякого сомнения, Иван Солоневич, который во время допроса показал, что ему не раз угрожали убийством, если он не откажется от своей деятельности. В газете «Новая камбана» подчёркивалось, что доктор Солоневич не смог «указать на конкретных подозреваемых лиц».

Газета «Зора» (от 5 февраля 1938 года) воспроизвела показания свидетеля Мефодия Фотева, который проходил рядом с домом Солоневичей утром 3 февраля. Сразу же после взрыва он увидел неизвестного мужчину в серо-коричневой шубе, который крикнул ему на болгарском языке «беги!» и исчез в одном из соседних переулков. Фотев не обратил тогда особого внимания на этого человека, так как спешил оказать помощь раненым. Показания Грайс и Фотева в отношении неизвестного во многом совпали, хотя полиция не смогла определить, имел ли «человек в шубе» какое-либо отношение к «атентату». Возможно, он хотел побудить Фотева бежать с места покушения, чтобы отвлечь внимание от себя.

Газета сообщила также о том, что Николай Михайлов предчувствовал свою гибель. Накануне покушения Николай и Юрий обедали в ресторане. Хозяин и официанты обратили внимание на плохое настроение Михайлова. Он отказался от еды. Когда его спросили о причине, Николай ответил неопределённо: «Меня что-то мучит». По мнению автора статьи, Михайлов допускал, что угрозы против доктора Солоневича могут быть опасны и для него.

Полиция обыскивала квартиру-редакцию несколько раз. Были изъяты архивы и переписка. При осмотрах обнаружили крупные суммы в иностранной валюте — от долларов до немецких марок. По сообщениям газет «Новая камбана» и «Утро», Иван Солоневич получал деньги со всего света: абонемент за газету, от продажи книг, добровольных пожертвований. Ссылаясь на «друзей семьи», газеты утверждали, что часть денег была «припрятана» Тамарой на чёрный день. Она якобы часто говорила мужу: «Тебя могут убить, а я должна обеспечить какими-либо средствами будущее нашего Юры». Изъятая валюта была передана Болгарскому народному банку.

С филателистической коллекцией Солоневичей (некоторые подписчики «Голоса России» расплачивались почтовыми марками) полиция поступила проще, без формальностей. Альбомы с марками, многие из которых представляли значительную ценность, просто «пропали».