– Зачем?

Рудницкий холодно усмехнулся и указал на реторту, накрытую бархатным покрывалом.

– Это моя защита и гарантия вашей честности, – проинформировал он. – Вы знаете, кто такой гомункулус?

Станкевич внезапно побледнел и кивнул.

– Если что, я отправлю его за вами. Потому было бы неплохо, чтобы в ближайшее время наша армия получила этот Panzerzug.

– Я сразу же вас об этом проинформирую, – пообещал офицер.

Алхимик вызвал Маевского, и тот упаковал слитки серебра в огромную кожаную сумку и последовал за Станкевичем. Виктория на мгновение задержалась у выхода, глядя на Рудницкого со странным выражением лица.

– Ну что такое? – спросил он.

– Ты повзрослел.

– Не понял…

– Да понял ты все, понял! Прошлый Олаф Арнольдович никогда бы не осмелился так разговаривать с кем-то типа Станкевича и не стал бы принимать таких рискованных решений. Ведь ты понимаешь, что серебро – это наименьшее, что ты можешь потерять?

– Ну, если что, попрошу убежища в Аргентине, – вздохнул он.

– Неплохая идея, – сказала девушка. – Иногда я и сама хочу уехать отсюда.

– Я так понимаю, что тебя останавливает дело или, скорее, ДЕЛО? – иронично спросил он.

– Перестань, – попросила она. – Такая насмешка из твоих уст звучит болезненно.

– Извини, больше не буду. В конце концов, и меня в это втянули. Как думаешь, у нас есть хоть какой-то шанс или это в который раз только надежды группки мечтателей?

– Теоретически… – Она пожала плечами. – Одно ясно: без жертв не обойдется.

Рудницкий кивнул. Не вызывало сомнений: даже если расчеты Станкевича оправдаются, через неделю или две Варшаву зальют кровью.

– Я в лабораторию, – сказал он, закрывая сейф. – Мне нужно отвлечься от всего этого.

– А я, пожалуй, навещу нашу новую звезду, мадмуазель Забельскую. Может, и на меня кто-то обратит внимание? – добавила она, кинув на Рудницкого кокетливый взгляд.

Алхимик скривился. Бывшая проститутка вела себя безупречно, но именно ее сдержанность в сочетании с явно ощущаемой аурой чувственности делали ее самой популярной гостьей в отеле. Шептались, что она аристократка инкогнито, и каждый ее жест вызывал комментарии восхищенных гостей.

Виктория рассмеялась, заметив мину Рудницкого, и выбежала из комнаты на лестницу, приоткрывая тонкие щиколотки. В нормальной ситуации алхимик уделил бы девушке больше внимания, но с момента возвращения из дворца Яблоновских его беспокоила какая-то смутная мысль. И дело не в серебре. Учитывая его последние финансовые успехи, потеря нескольких десятков килограммов металла была значительным расходом, но точно не грозила разорением. Марковский? Нет, этот уже не представлял угрозы, однако алхимик все время видел перед глазами своего бывшего собрата.

Рудницкий потер виски, силясь вспомнить, в чем дело. Проблема в том, что Марковский не сказал ничего чрезвычайного, только восхвалял себя.

– Подумаем, – пробормотал алхимик.

Откровение про «прогрессивную организацию» – это такое же бахвальство, как и приписывание себе акции на Замковой площади. В любом случае, даже если кто-то и поддержит Марковского, то им займутся Кинжальщики.

– «Представляю организацию»! – выкрикнул Рудницкий и ударил себя по лбу. – Вот в чем дело! Как я мог быть таким глупым?!

Не выключая свет, он побежал в лабораторию.

* * *

Он открыл клетку и на спине усыпленной хлороформом крысы нарисовал символ смерти. В учебниках магии не раз и не два упоминалось о ритуале, целью которого было действие от чьего-то имени, другими словами, «представлять кого-то». Одна из причин подобных практик была в том, чтобы перекинуть на кого-то другого негативные последствия заклинания. А что если можно так сделать с последствиями исключительно мощного слова силы? По определению не предназначенного для людей?

Выполненный с использованием первичной материи знак напоминал одну из фигур Хладни и слегка переливался, шерсть на спине животного выглядела как выстриженная, в этот раз символ должен быть заметен. Рисование его на полу или стенах ничего не дало, так, может, сейчас подействует? Алхимик решительным жестом захлопнул клетку – крыса начала шевелиться – и подошел к террариуму.

«Черт его знает, достаточно ли этого, – подумал он. – Гадюка не слишком ядовита, ее укус страшен для детей и стариков, но, с другой стороны, даже здоровый, сильный мужчина может получить некроз тканей, несмотря на другие неприятные последствия. Но, по словам Виктории, основным условием активизации слова силы является угроза». Однако Рудницкий не имел привычки использовать в экспериментах опасных тварей, ему хватало крыс и мышей. Змея была новым приобретением, алхимик хотел взять у нее немного яда.

Он схватил змею раздвоенной палкой и отшвырнул в дальний угол. Разъяренная рептилия кинулась вперед с обманчиво ленивой грацией. Рудницкий с ужасом понял, что змея несколькими изгибаниями упругого тела преодолела половину дороги и могла атаковать в любую секунду. В этот момент теория об относительной безвредности яда этих созданий показалась ему намного менее правдоподобной, чем мгновение назад.

– ДАШ’ДАНХАР! – выкрикнул он с отчаянием.

Змея застыла на полпути, словно брошенная ребенком игрушка. Алхимик посмотрел на клетку – крыса лежала мертвой в луже крови. Он сам не ощущал даже малейшего дискомфорта, никакой головной боли, не говоря уже о кровотечении. Эксперимент полностью подтвердил теорию.

Рудницкий инстинктивно потянулся к кнопке вызова прислуги, но передумал. В этом случае лучше самому убраться в лаборатории. Он вытащил картонную коробку из-под медикаментов и кинул туда мертвых животных.

В коридоре он миновал спешащую куда-то помощницу кухарки, через мгновение ощутил цветочно-шипровый аромат, совсем не свойственный прислуге, хотя странно знакомый запах смешивался с ароматом еды. Он проводил девушку веселым взглядом, похоже, она кокетничала с кем-то из персонала.

Во дворе несколько крепких мужиков разгружали телегу с купленными свежими овощами. Они с уважением, но без раболепия поприветствовали его и вернулись к работе. Рудницкий подошел к мусорнику и с облегчением избавился от своей ноши. «Вот и все, – подумал он. – Надо выяснить, как далеко можно зайти. Возможности кажутся безграничными. Теоретически. Однако хватит ли крысы, чтобы убить человека или группу людей? Сильно сомневаюсь, поэтому детали этого эксперимента лучше держать в секрете», – решил он.

Перед лабораторией он остановился, в коридоре все еще ощущался легкий запах парфюма, в этот раз его удалось идентифицировать: N’Aimez Que Moi. Возможно, из-за названия «Не люби никого, кроме меня» этот аромат производил фурор среди солдат, которые перед отъездом на фронт дарили эти духи своим избранницам. Рудницкий знал только одну особу, которая использовала этот парфюм: Виктория.