Через несколько минут она села обратно на скамейку.

И поняла, что сидит на чем-то. Она пощупала рукой, и пальцы ее нашли что-то маленькое, твердое и угловатое.

Коробочка.

Ее там раньше не было.

Или была?

Придя, она сразу опустилась на колени, так что не могла бы сказать с уверенностью.

Нет, она была уверена: коробочка появилась потом.

Она посмотрела за спину. Вдова уже ушла.

Натали взяла ее в руки – деревянную, резную – и подняла крышечку. Внутри было две бутылочки. Она их узнала: точно такие же видела всего час назад.

В обеих внутри были записки. В одной, кроме записки, ничего не было, вторая же была наполнена кровью.

Она осмотрелась во всех направлениях. Женщины не видать. Все как обычно.

Неуклюжими, дрожащими пальцами она открыла крышку баночки с кровью и вытянула записку. Положила баночку и развернула записку, раскрывая большим пальцем испачканную в крови часть. Слово пронзило ее:

«Агнес».

Натали подавила вскрик и свернула записку обратно; ее пальцы тряслись так сильно, что она боялась выронить бутылочку. Она положила записку обратно и закрыла крышку, измазав руку в крови, пока закручивала ее.

Затем взяла вторую бутылочку и вытянула записку. И снова – лишь одно слово:

«Ты».

Будто в трансе Натали бросила записку обратно и поставила бутылочку на скамейку. Она звякнула, испугав ее. Кровь стучала в ушах.

Она не слышала ничего вокруг.

Не думала.

Инстинкт – вот и все, что у нее оставалось.

Диким взглядом она стала осматриваться в поисках той женщины.

Она увидела какое-то движение в задней части церкви. Повернулась. Фигура, частично скрытая тенями, спешила между колонн.

Вдова. Зои Клампер. Мадам Резня. Зловещая троица.

Натали вскочила со скамьи. Мадам Резня выбежала в дверь, прежде чем Натали успела догнать ее по проходу.

– ПОМОГИТЕ! – закричала она, пробегая мимо группы входивших людей. – Держите ее! Она… она на меня напала!

Они переговаривались между собой по-немецки, уставившись на нее.

Она выбежала наружу, успев заметить, как женщина бежала по мосту слева. Натали погналась за ней, но споткнулась на шатавшемся камне; она упала и поднялась практически одним движением. Мадам Резня, виляя в толпе, увеличила разрыв.

– Она сумасшедшая! – кричала Натали, показывая на нее. – Женщина в черном! Она на меня напала!

Снова, снова и снова.

И никто не помог, ни один человек.

Все либо делали вид, что не замечают Натали, либо оглядывали ее с опаской.

Будто было неправильно кричать о помощи.

– Чего она там кричит? – спросил кто-то.

– Бежит за вдовой!

– Наверное, она из приюта для падших женщин.

Слова поразили Натали как пули, пока она продолжала погоню. Она остановилась, упав духом, когда мадам Резня вскочила в паровой трамвай. Только завернув за угол, Натали наконец нашла полицейского.

Но было, конечно, уже слишком поздно.

Натали крикнула полицейскому:

– Женщина в этом трамвае. Она напала на меня в соборе Парижской Богоматери! – Хватая ртом воздух, она оглянулась через плечо, будто паровой трамвай мог сойти с рельсов и вернуть женщину сюда.

Полицейский выглядел ненамного старше Натали.

– Напала? Как именно?

Натали помедлила. Она говорила «напала», чтобы привлечь всеобщее внимание.

– Не напала. Она угрожала мне. Я молилась и когда села обратно на скамью, то нашла коробку с двумя баночками, одну – с кровью, а другую – без, и в обеих лежали бумажки, и…

Ее желудок перевернулся. Она внезапно потеряла равновесие и схватилась за плечо полицейского.

– Где эти… баночки?

Натали отступила от него, хмурясь.

– В соборе! Вы же не думаете, что я их аккуратненько сложила в карман, прежде чем броситься в погоню?

Бровь полицейского изогнулась.

– Мы можем их потом забрать. – Натали встала, уперев руки в боки. – Та женщина в черном платье. Нам нужно ее догнать! СКОРЕЕ.

– Мадемуазель, вам нужно успокоиться. – Он поднял руку. – Вы видели, как она подкладывала вам эту коробку?

– Non. Но больше некому было.

– Она прикасалась к вам или заговаривала с вами?

– Non. Послушайте, она была любовницей Темного художника… И соучастницей!

Полицейский склонил голову.

– А это вы откуда знаете?

– Знаю, и все. Неважно, откуда. – Она показала рукой на трамвай. – Мы теряем время!

– Мадемуазель, она сейчас уже может быть где угодно, и я предлагаю вам написать заявление. У нас не хватает людей, и…

Пламя объяло лицо Натали.

– Идиот!

Она убежала от него и отправилась обратно в собор, войдя через одну из боковых дверей. Пожилой мужчина в форменной одежде стоял у скамьи с той коробочкой в руках и осматривал место. Привратник, подумала она.

– Pardonnez-moi, monsieur.

Он обернулся к ней с широко распахнутыми глазами, будто она была призраком, а не живой девушкой.

– Я был в передней части церкви, когда вы за кем-то побежали. Что произошло? Что… что это такое? – Он поднял крышку и показал на баночки.

Она объяснила, что случилось, как бы абсурдно это ни звучало. Его лицо не выражало никаких эмоций, но под этой маской она чувствовала пульсирующее беспокойство. Он передал ей коробочку с видимым облегчением и предложил проводить ее до морга. Она не чувствовала себя в безопасности одна – интересно, пройдет ли это когда-нибудь? – и приняла предложение.

Они поспешили выйти из собора, когда колокола начали звонить, и мужчина сопроводил ее до дверей морга. Она поблагодарила его, разозлила нескольких людей, легонько растолкав их, чтобы пройти внутрь, и стала энергично махать Кристофу.

Несколько минут спустя они сидели в его кабинете, и во второй раз за последние два часа она рассказывала, что случилось.

– Вот… коробка с бутылочками. – Она вынула ее из сумки и положила в центр его стола.

Он открыл ее, осмотрел содержимое, включая обе записки.

– Зачем она это сделала и почему мне? Из-за моей крови? – произнесла Натали срывающимся от беспокойства голосом.

– Думаю, что да. Но не могу знать, конечно. – Кристоф потер глаза. – Это все бессмысленно, включая то, что она знала, где ты окажешься.