Она посмотрела на них, своих трудолюбивых родителей, которые дали ей дом, полный любви и счастливых воспоминаний, в то время как она знала, что многим девочкам не так повезло. Эксперименты Энара изменили их жизни, а также ее жизнь навсегда, и все же они не согнулись под тяжестью своих воспоминаний. Они были утомленными и искренними, обремененными и добрыми. Она была горда, очень-очень горда, что они были ее родителями.

Как только они вошли в дверь на этаж тети Бриджит, запахи розмарина и можжевельника заполнили их ноздри.

– Для очистки воздуха, – объясняла ей когда-то мама. Работники лечебницы время от времени использовали их для сокрытия происшествий – как в тот раз, когда пациента стошнило в коридоре, или в день, когда одна из соседок тети Бриджит швыряла содержимое каждого ночного горшка, до которого могла дотянуться, пока медсестры ее не связали. Так что редко когда это был просто запах розмарина и можжевельника. Скорее всего, это, были розмарин, можжевельник, а также какой-нибудь ужасный запах, который не удалось полностью замаскировать.

Сегодня отвратительного запаха не было. Воздух был не сказать, что чистый, но, по крайней мере, свежий. Ароматы розмарина и можжевельника разносились по коридору.

Натали подумала, не прикрывали ли они запах едва не случившейся смерти.

Медсестра Пеллетье с плотно сжатыми губами стремительными шагами подошла к папе. Они перекинулись парой слов, затем медсестра так же быстро ушла.

– Они поместили тетю Бриджит в другую палату, одну, – сказал папа, показывая на дверь дальше по коридору, чем привычная тетушкина комната. – Она проснулась, крича от кошмара. Медсестра Пеллетье успокоила ее, а когда вернулась проверить, то тетушка была вся в крови и грызла собственное запястье.

Мама ахнула, а Натали поморщилась. Может, это ее воображение, а может, видение, но она увидела ужасную сцену будто воочию.

– И еще, – продолжил папа, – она заявила, что к ней пришла во сне собака-демон, напала на нее и оставила истекать кровью. Такую историю рассказывает тетя Бриджит, и… они не хотят, чтобы мы признавали это попыткой самоубийства.

– То есть мы должны притворяться, что пришли к ней просто так? – мамина рука взлетела к шее.

Папа пожал плечами.

– Доктор считает, что так сейчас будет лучше всего. Я встречусь с ним, перед уходом.

Они зашли в новую комнату тети Бриджит, где обнаружили ее свернувшейся калачиком под одеялами. Она выглядела маленькой, просто крошечной на этой кровати. Каждый раз, когда Натали видела ее, тетушка казалась все меньше, будто настанет день, когда она вовсе потеряется в этой постели.

Тетя Бриджит подняла свое забинтованное запястье.

– Одна из адских гончих меня поймала ночью.

А затем добавила шепотом:

– Здесь от них не спрячешься.

Они медленно подошли к кровати и поприветствовали ее. Тетя Бриджит поблагодарила их, что пришли, как она делала всегда.

– Прошлой ночью мне приснилось, что я шла по здешним коридорам и все были мертвы, задраны каким-то невидимым существом. Я опустилась на колени, чтобы помолиться, и тут выскочила красноглазая собака-демон. «Твои молитвы ничего не стоят», – сказала она, затем бросилась на мои сложенные руки. Я проснулась и… – Она вытянула свое запястье, а потом уронила его обратно на постель.

Повисла тишина, и через какое-то время мама кашлянула.

– Так как Августин скромный, полагаю, он тебе не сказал: он вылечил не только меня, но и соседскую девочку. У нее была какая-то неизвестная болезнь, из-за которой она провела почти все лето в лихорадке.

Лицо тети Бриджит просияло, когда она посмотрела на брата.

Натали наблюдала за мамой, впечатленная тем, как она умело помогала тетушке переменить настроение. Папа похлопал маму по ладони; он, наверное, думал о том же.

Тетя Бриджит принялась рассказывать историю о том, как папа пытался научить ее пускать блинчики по воде, но у нее так и не получилось.

– Конечно, сейчас уже слишком поздно, – жалела она. Выражение ее лица внезапно сменилось на тревожное. – Августин, забери коробку домой. Собака-демон – это знак, что коробка больше не должна тут находиться.

– Какая коробка? – спросила мама. Она стала осматриваться в небольших тетушкиных владениях. Деревянные четки, где не хватало распятия. Затертый молитвенник. Игрушечная мягкая кошка, похожая на Стэнли, которую Натали подарила ей на Рождество много лет назад, когда тетя Бриджит еще жила у мадам Плуфф. – Здесь ничего нет.

– Спросите медсестру Пеллетье, – прошептала тетя Бриджит. – Она положила ее в хранилище много лет назад.

– Туда, где они держат вещи пациентов? – мама бросила взгляд на папу. Он отвел свой.

– И бог знает что еще, – сказала тетя Бриджит, взмахивая рукой. – Я здесь никому не доверяю.

– Я схожу за ней, – сказала Натали. Прежде чем кто-то успел возразить, она вышла из палаты и нашла медсестру Пеллетье: та кормила кого-то в палате дальше по коридору. Закончив, она выслушала вопрос Натали. Пробормотав себе несколько раз под нос: «Где же этот ключ?», она исчезла.

Натали смотрела на пожилую женщину, которую медсестра только что кормила. Она гладила грязную тряпичную куклу будто ребенка. Другая пациентка, шаркая, приблизилась к Натали по коридору, что-то бормоча. Она остановилась около Натали, которая притворилась, что не замечает ее, и встала на цыпочки. Женщина склонилась к Натали, будто хотела поведать секрет, и прошептала:

– Где же ключ?

Женщина побрела прочь. Натали смотрела ей вслед, внезапно узнав ее, и задумалась о степени безумия.

– Вот ты где, – медсестра Пеллетье, вернувшись скорее, чем ожидала Натали, передала ей коробку. – Один из твоих родителей должен расписаться в получении. Попроси их зайти к медсестрам в тот кабинет. – Она показала на комнату в конце коридора и исчезла в другой палате, чтобы покормить следующую пациентку.

Натали направилась обратно в палату тетушки и сняла с коробки крышку, чтобы посмотреть, что внутри.

Те бумаги.

Бумаги, которые Натали разыскивала, те, что были разбросаны по всей комнате тети Бриджит у мадам Плуфф в тот день которые папа так отчаянно сберегал и которые, по словам мамы, были сожжены.

«МОЯ ИСТОРИЯ» – было написано вверху пожелтевшего листа. Натали принялась читать.

Меня зовут Бриджит Катрин Боден, и я одна из Озаренных. Меня благословили, меня прокляли, и я – доказательство реальности магии, ее красоты и разрушительной силы.

Пальцы Натали крепче сжали коробку. «Вот оно. Наконец». Ответы, которые никто не мог или не соглашался дать, на вопросы, не возникавшие у нее до этого лета и о существовании которых она не подозревала.