– Я помню, но у меня-то отца и вовсе не было. Пока ты была рядом, я иногда об этом забывал, но…

– Пока ты был рядом, и мои раны болели не так сильно.

– И все-таки у тебя был отец. Правда, он оказался… нехорошим человеком, и тем не менее…

Томми уставилась на меня.

– По-моему, – медленно проговорила она, – ты сейчас просто притворяешься, разыгрываешь из себя несчастненького. На жалость бьешь, да?

Я улыбнулся.

– Так, самую малость… Но, похоже, не слишком успешно.

Она покачала головой.

– Я так и думал!

– Слушай, если ты хочешь, чтобы я чувствовала себя виноватой за то, что уехала в Калифорнию, за то, что не звонила, заболела опасной болезнью, а потом вернулась домой умирать, можешь успокоиться – мне очень, очень плохо. Даже не знаю, может ли быть хуже.

– Извини, но… Я имел в виду – у тебя было гораздо больше времени, чтобы смириться с неизбежным.

– Кто тебе сказал, что я смирилась?

– Не передергивай. Ты прекрасно поняла, чтó я хотел сказать.

– Чейз… Я полюбила тебя еще до того, как мы впервые увидели друг друга, и, когда я уехала на запад, мое сердце раскололось пополам. Пока я жила в Калифорнии, я много раз набирала твой номер… но потом вешала трубку.

– Почему?

Она коснулась кончиком пальца моего носа и слегка надавила.

– Мне не хотелось, чтобы ты узнал, во что я превратилась, – ответила Томми, слегка наклонив голову. – Мне было стыдно, Чейз. Так стыдно, что я испытывала почти физическую боль. И эта боль станет еще сильнее, если остаток своих дней мне придется прожить, зная, что ты меня презираешь.

Я обнял ее за плечи и крепко прижал к себе.

– Я никогда не буду тебя презирать, Томми. Просто не смогу. Ведь я смотрю на тебя глазами своего раненого сердца. Ты с каждым днем худеешь все больше, и мое сердце все сильнее болит.

– Чейз…

– Что?

– Спасибо.

– Мне будет очень тебя не хватать.

Согнутым пальцем она смахнула слезинку, скатившуюся по моей щеке.

– Мне тебя уже не хватает.

Ее взгляд был устремлен куда-то очень далеко – за границу пастбища, за горизонт и еще дальше – за пределы земной атмосферы. Казалось, Томми понемногу растворяется, уходит от нас по той дороге, что ведет за край вселенной.

– Эй, я вот что подумала… – сказала она совсем другим тоном и, взяв меня за подбородок, развернула к себе. – Если ты разговаривал с этим… доктором Майерсом, значит, ты знаешь, каким будет конец. – Она внимательно посмотрела на меня. – Пожалуйста, когда придет время… не звони в 911. Никаких врачей, никаких больниц, ладно?.. – Томми сглотнула. – Дай мне просто вернуться домой.

* * *

Дядя нашел меня на крыльце, когда все остальные уже давно легли спать. Остановившись у перил веранды, где плетистые розы тети Лорны карабкались вверх по дымоходу, он с наслаждением принюхался, потом сорвал несколько цветов и сел на ступеньки рядом со мной. Минуты три дядя набивал трубку, потом еще столько же времени раскуривал.

Я улыбнулся.

– И давно ты начал курить? Да еще трубку?

Дядя откашлялся.

– Минут пять назад.

– Ну и как, нравится?

– Я еще не решил.

После этого мы долго сидели молча – дядя курил, я просто дышал свежим ночным воздухом. Наконец он в очередной раз затянулся, и его глаза чуть заметно блеснули в полутьме.

– Ты, кажется, разговаривал сегодня с Томми…

Я покачал головой.

– Ничего-то от тебя не скроется.

– Особенно если речь идет о важных вещах, – уточнил дядя и снова засипел трубкой. – Ну так как?

– Да. Мы разговаривали.

– Ты получил ответы на свои вопросы?

Я пожал плечами.

– Скорее да, чем нет.

Дядя зажал трубку в зубах.

– Ну и что?

– Что значит – «что»?

Он слегка пошевелил бровями.

– И что теперь?

– Понятия не имею.

– Может быть, ты узнал не все, что хотел?

– А что тут еще знать?

– Дело не в том, что знаешь ты, а в том, чтó знает она.

Дядя хотел мне помочь, хотел меня как-то подбодрить, и я это понимал. И еще я понимал, до чего мне нужны эти его забота, внимание, помощь.

– Что ты имеешь в виду?

– Моя жизнь была совсем не такой, как мне хотелось. Не такой, как я надеялся, как я мечтал… С другой стороны, я далеко не единственный, чьи мечты и надежды так и не сбылись, – есть люди, которым пришлось еще хуже моего. Такова жизнь, Чейз: плохое и хорошее идут в ней рука об руку, и человек не должен отказываться ни от одного, ни от другого. Нужно просто жить с тем, что выпадает тебе на пути, приспосабливаться, стискивать зубы и терпеть в ожидании лучших времен. Без худа нет добра, потому что только пройдя через беды и страдания, можно узнать настоящее счастье. И даже если череда невзгод затянулась, нельзя думать, будто в мире больше нет ничего прекрасного и доброго. Добро есть, и его достаточно много.

– Ага, много. И его продают во всех гастрономах – в отделе сопутствующих товаров или прямо на кассе.

Дядя покачал головой и протянул мне один из сорванных им цветков.

– Понюхай-ка…

Я послушно взял цветок и поднес к носу.

– Хорошо пахнет.

Дядя по-приятельски толкнул меня в плечо.

– Ну, теперь понял, что я хотел сказать? У роз есть шипы, но они не помешали тебе насладиться запахом. И точно так же шипы не помешают тебе поставить эти цветы в вазу на кухонном столе. Зная, что можешь уколоться, ты просто будешь действовать осторожнее, только и всего. А почему?.. Потому что розы действительно могут украсить твою комнату. – Он поднял вверх палец и посмотрел на меня. – Думай, Чейз. Думай как следует, и тогда, быть может, ты сумеешь увидеть то, чего не замечал раньше.

Мы еще долго сидели на крыльце, пока дядя учился курить. Разобравшись, что к чему, он с удовольствием затягивался, пока табак в чашечке не превратился в пепел. Тогда дядя выбил трубку о каблук и поднялся.

– Способность принимать правильные решения приходит с опытом, – сказал он. – Но опыт, к сожалению, чаще всего представляет собой синяки и ссадины, полученные в результате прошлых ошибок и промахов.

– По-моему, это неправильно, – заметил я.

– Неправильно, – согласился дядя. – Но иначе не бывает.

Мы собрали одеяла и продукты для пикника, упаковали кулер и удочку и вышли наружу, где был привязан Маленький Бубба. Дядя помог Томми сесть в седло, потом усадил позади нее Майки. Сам он, тетя Лорна и я шли пешком. Не торопясь мы пересекли пастбище и вступили под сень кипарисов и дубов. Вскоре были мы уже в Суте, а еще полчаса спустя – переправились через озеро и оказались в Святилище. В это время здесь пышно цвела индийская сирень лагерстремия, засыпавшая землю настоящим ковром нежных розовых лепестков, на который даже наступать не хотелось. Наконец мы оказались в северной части Святилища. Здесь Томми спешилась, и мы, усевшись на бревна, стали смотреть, как дядя учит Майки ловить рыбу.