соавтором, с которым я работаю[495], огромную пустоту в нашем литературоведении. И вот – молодой ученый, молодой литератор в этом смысле сделал чрезвычайно много. Я говорю тоже об А. Г. Дементьеве. Его работа, на мой взгляд и взгляд целого ряда людей, представляет очень большую ценность, это очень серьезно, очень интересно и лишено той скучной академичности и оторванности от насущных нужд дня, которыми грешат многие работы.

Кроме того, насколько я знаю (а я это знаю), А. Г. Дементьев – прекрасный организатор, а наш Союз чрезвычайно нуждается в молодом, деятельном, настоящем организаторе»[496].

Результатом такой агиткампании стало то, что А. Г. Дементьев был избран в состав правления ЛО ССП максимальным числом голосов – 174 «за» и лишь 9 «против». Остальные члены президиума набрали меньшее число сторонников: Эльмар Грин (168/15), Е. Л. Шварц (156/18), А. А. Прокофьев (159/24), В. Ф. Панова (156/27), Б. С. Мейлах (154/29), О. Ф. Берггольц (145/38), Ю. П. Герман (137/46), В. П. Друзин (108/75)[497] и т. д.

Таким образом, как и на партсобрании, все писатели склонили головы перед навязанной руководством кандидатурой; писательское же своеволие было направлено не против троянского коня Ленинградского обкома ВКП(б) – А. Г. Дементьева, а против своих же коллег-писателей.

На следующий день, 28 ноября, состоялось первое заседание нового состава правления, на котором также присутствовали Н. Д. Синцов, А. А. Фадеев, А. В. Софронов и парторг ЛО ССП А. В. Лосев. Протокол заседания лаконичен и не скрывает заранее подготовленного сценария:

«СЛУШАЛИ:

ФАДЕЕВ А. А.: Товарищи, на повестке дня стоит вопрос – о руководящем органе правления. Но прежде чем говорить о составе, необходимо решить, оставить ли уже существующую форму – Президиум, или найти новую, более удобную.

МЕЙЛАХ Б. С.: Предлагаю изменить существующую форму, учредив вместо Президиума – Секретариат правления ЛО ССП.

ФАДЕЕВ: Подтверждает, что на основе практического опыта эта форма признана наиболее удобной и правильной.

МЕЙЛАХ: Предлагает ввести в состав Секретариата т. т.

Дементьева А. Г.

Друзина В. П.

Прокофьева А. А.

Саянова В. М.

Чирскова Б. Ф.

Как людей, отражающих лицо писательской организации и представляющих собой все жанры – литературоведение, критику, поэзию, прозу и драматургию.

КРАТТ [И. Ф.]: Предлагает ввести в Секретариат т. Мейлаха Б. С.

МЕЙЛАХ: Просит отвести кандидатуру, ссылаясь на слишком большую загруженность – кроме штатной работы в Академии наук и в Институте литературы, он пишет книгу о Пушкине.

Отвод принимается единогласно. ‹…›

ФАДЕЕВ: Предлагает избрать Ответственным секретарем правления т. Дементьева А. Г.

Принимается единогласно»[498].

Так доцент филологического факультета ЛГУ, заведующий сектором печати Ленинградского горкома ВКП(б) Александр Григорьевич Дементьев стал главой ленинградской писательской организации спустя всего лишь три дня после вступления в Союз советских писателей. Вскоре о новом составе правления сообщили газеты[499]. В связи с избранием А. Г. Дементьев с 1 декабря 1948 г. оставил работу в Отделе печати горкома ВКП(б) и переключился на работу с писателями.

Причем должность его была самая что ни на есть руководящая. Распределение обязанностей между членами секретариата выглядело следующим образом[500]:

«1. Дементьев А. Г. – Аппарат ЛО ССП, издательства, партгруппа правления, сектор пропаганды, творческие командировки.

2. Друзин В. П. – Журнал “Звезда”, Комиссия критики и теории литературы.

3. Прокофьев А. А. – Комиссия по приему в ССП, Секция поэтов.

4. Саянов В. М. – Секция прозы и очерка, совет Дома писателя имени Маяковского.

5. Чирсков Б. Ф. – Зам. Ответственного секретаря ЛО ССП, секция драматургов и Комиссия кинодраматургии».

Действительное положение Александра Григорьевича лаконично определено О. М. Фрейденберг в одной из записей начала 1949 г.: «Дементьев, ныне фюрер поэтов и писателей, надзиратель по идеологии»[501].

Б. М. Эйхенбаум по-прежнему востребован критикой

После Августовской сессии ВАСХНИЛ наступила небольшая передышка перед окончательным разгромом неугодных в 1949 г. Проработки несколько поутихли, и даже газеты довольствовались пересказами минувших событий. «Литературная газета» в номере от 13 ноября поместила отчет о весеннем собрании в ЛГУ с осуждением сторонников А. Н. Веселовского[502].

Но в самом конце ноября выходит в свет очередной номер журнала «Знамя», где помещена статья московского исследователя творчества Лермонтова Сергея Васильевича Иванова с многообещающим названием «Лермонтов и его комментаторы». Посвящена она не столько поэту, сколько профессору Б. М. Эйхенбауму, едва оправившемуся после полученного летом инфаркта.

Борис Михайлович был также и редактором четырехтомного Полного собрания сочинений М. Ю. Лермонтова. Именно это издание, законченное в июле 1948 г., стало причиной нападок С. В. Иванова:

«…Когда мы переходим к комментариям, приложенным к этому изданию, острое чувство негодования охватывает нас: мы уже не говорим о бессистемности и разностильности комментариев, о длинных рассуждениях там, где комментарии вовсе не требуются, и о лаконичных, однострочных “пояснениях” там, где необходимы подробные объяснения. Мы ставим более важный и острый вопрос: о продолжении в комментариях к этому изданию старой порочной практики некоторых “ученых”, стремящихся всеми силами протаскивать в нашу литературу метод сравнительного литературоведения, который полностью игнорирует самобытность русской литературы и живую, непосредственную связь ее с жизнью. Свою задачу подобные литературоведы видят лишь в том, чтобы путем сопоставления отдельных слов, выражений, эпитетов, встречающихся в произведениях русских художников слова, с соответствующими строчками из произведений западноевропейских писателей доказать, что русский художник не оригинален: такой-то образ он заимствовал там-то, а такой – там-то.

В комментариях к четырехтомнику М. Ю. Лермонтова профессор Б. Эйхенбаум во что бы то ни стало старается доказать, что великий Лермонтов является эпигоном западноевропейской литературы, что он находится целиком под влиянием английской, французской и немецкой литературы. ‹…›

Имя Б. Эйхенбаума заставляет нас обратиться и к предыдущим его работам о Лермонтове, дабы сделать общие выводы о “трудах” профессора, направленных к ниспровержению Лермонтова»[503].

С. В. Иванов выполняет свое обещание и производит ревизию лермонтоведческих работ Бориса Михайловича от 20‐х до 40‐х гг.:

«…Единая крепкая нить связывает эйхенбаумовские комментарии из четырехтомника 1948 года с его комментариями из пятитомника 1937 года. И те и другие покоятся на едином фундаменте – книжке Б. Эйхенбаума “М. Ю. Лермонтов”, изданной еще в 1924 году, – работе, предельно формалистической, рассматривающей творчество Лермонтова с абстрактных космополитических позиций, подводящей все творчество гениального русского поэта к полнейшей зависимости от западноевропейских литератур.

Наша критика неоднократно указывала Б. Эйхенбауму на порочность его “концепции”. В 1937 году в Институте литературы Академии наук в Ленинграде (Пушкинский Дом) состоялось специальное заседание, посвященное обсуждению работ Эйхенбаума о Лермонтове. Крупнейшие советские