— Англичане ведут мирные переговоры с кайзером, — сказал я. — Об этом ты и сама знаешь. Не сегодня-завтра подпишут мирный договор. Вчера услышал от одного из флигель-адъютантов, что английский посол зачастил к Владимиру Андреевичу, но не знаю, с чем он ездит, могу только предположить.

— Тоже мирный договор?

— Какой может быть мирный договор, если мы с ними не воевали? Они знают о ядах и хотят от них избавиться. Наверняка в обмен откажутся от части своих требований по вложениям и займам. Наверное, сейчас торгуются. Я не сомневаюсь, что им пойдут навстречу, вопрос в том, сколько нам выплачивать. Я не платил бы ничего. Не в том они сейчас положении, чтобы что-то требовать, а дружбы между нами не было и не будет.

— А что с французами? — спросила жена.

— Вроде всё понемногу успокаивается, — ответил я. — В первые дни после оккупации их много набежало к нам, а теперь начали возвращаться. Если немцы не сглупят и не будут считать себя первым сортом, то всё получится. В Канаде французы уживаются с англичанами, уживутся и с немцами.

— О чём задумался? — оторвал меня от воспоминаний Олег, — Неужели так сложно подобрать песню?

— Не так легко, как ты думаешь, — ответил я. — Я бываю у тебя каждый день, и каждый раз ты вытягиваешь из меня одну-две песни. А теперь ещё подавай весёлую. Песен у меня много, но не все можно петь.

— А почему ты ничего не говорил о своём мире? — спросил он. — Что так смотришь? Мне брат рассказал, откуда твои знания. Не думай, что если я не всегда сдерживаюсь и режусь в карты с охраной, то мне нельзя доверять секреты. Отец запретил болтать, и мне этого достаточно. И я прекрасно понимаю, что для тебя такая болтовня может быть опасной, а значит, может пострадать и Вера. Дальше продолжать?

— У меня скоро язык отвалится рассказывать Андрею… — сказал я и осёкся.

В дверь постучали и тут же её открыли. В комнату вошёл цесаревич вместе с молодым мужчиной в форме пехотного капитана и крестом Семёновского полка на груди. Он не понравился мне с первого взгляда, потому что терпеть не могу наглецов и хамов, а этот был из таких. Конечно, держался вежливо, но это меня не обмануло. Наверное, капитан был одним из тех приятелей сына, которые не нравились его отцу.

— Здравствуйте, князь, — поздоровался со мной Андрей. — Представляю вам моего друга гвардейского капитана графа Игоря Сергеевича Бутурлина. О вас я ему уже говорил.

— Надеюсь, говорили только хорошее, ваше императорское высочество? — пошутил я.

— Я не преуменьшил ваших заслуг, — ответил цесаревич. — Просто не стал всё рассказывать. Если захотите, сделаете это сами. Не скажете, почему отсутствует княгиня?

— Она не в настроении ходить по гостям.

— Жаль, если так, — сказал он. — Значит, посидим мужской компанией. Семёновский полк перевели под Москву, поэтому граф будет у меня частым гостем. Советую вам с ним подружиться. У него на многое свой, отличный от вашего, взгляд, и мне было бы интересно послушать ваш спор. Кажется, Сократ сказал, что в споре рождается истина? Вот и посмотрим, что родится из вашего.

— Я слышал мнение достаточно умного человека, что истина в споре чаще всего погибает, — ответил я, испытывая огромное желание уйти и напоследок хлопнуть дверью.

Надо было императору раньше озаботиться тем, с кем дружит его старший. А теперь я должен отвоёвывать цесаревича против его желания у приятелей, к которым у него симпатия. Занятие почти безнадёжное и мне совершенно ненужное. Сделав над собой усилие, я им улыбнулся и спросил, по какому вопросу спор.

— Да вот граф полагает, что ничего у нас не выйдет, — сев в кресло, ответил Андрей. — Выгнали иностранцев и отказались оплачивать долги, а сами ни на что не способны. Опять придётся идти к ним за помощью и брать в долг, а теперь могут не дать.

— Ну зачем же по себе судить обо всех остальных, — ехидно сказал я. — Умов в русском народе не меньше, чем у ваших европейцев, нужно только дать хорошее образование всем желающим. Некоторая лень присутствует, но у любого народа есть черты характера, которые обусловлены историей его развития. Изменятся условия — изменится и характер.

— И чем же обусловлена русская лень? — спросил задетый моими словами Бутурлин.

— Своей ленью, граф, вы обязаны своему воспитанию, — ответил я. — Лично у меня никакой лени нет, хоть я стопроцентный русский. А вот у многих мужиков, которые у нас до сих пор составляют две трети населения, лень есть. Нужное они делают, но жил при этом не рвут и лишнее, с их точки зрения, делать не рвутся. А причина здесь одна — неволя. Напомнить вам о двух сотнях лет монгольского ига и о том, когда у нас убрали холопство? Человек трудится в охотку на себя, когда он уверен в том, что воспользуется результатами своего труда. А когда у него нет ничего своего или есть, но он может в любой момент всё потерять, не станет он делать ничего сверх того, что необходимо для жизни. А когда такое тянется сотни лет… Не были наши предки лентяями, пока их не закабалили, потому что никогда не смог бы ленивый народ столетиями сдерживать натиск кочевников и поставить на колени Византию! Так что в этой лени есть вина наших с вами предков. Дайте русским людям цель, обеспечьте нормальные условия и хорошо платите, они будут работать не хуже немцев с англичанами! Только для этого нужно сначала убрать от кормушки бездарей, казнокрадов и любителей решать денежные вопросы спаиванием народа. Не будет здоровым человек с больной головой, это же справедливо и для народов. А вы хаете свой собственный народ, перекладывая на него вину своего сословия.

— Это и ваше сословие, князь! — покраснел Бутурлин. — Странные вещи приходится слышать от камергера! Так недалеко и до слов о необходимости революции!

— А я не отказываюсь от своей доли вины, — сказал я, — и ни на кого её не перекладываю. Лично я ничего такого не делал, но получил в наследство от предков не только их достоинство и привилегии, но и грехи. У каждого народа есть недостатки, но я не знаю ни одного, который бы спаивали его собственные правители. Что вскинулись? Забыли венценосного юнца и то, как он зарабатывал деньги? По-моему, у него тогда в советниках не было ни одного русского, одни иностранцы. Это же надо было до такого додуматься: заставлять пить и курить! Слава богу, что я не жил в те времена. Вот у вас прокурен мундир, и рядом уже невозможно сидеть. Любой умный и патриотичный дворянин должен понимать, к чему вела империю прежняя династия. Сейчас многое пытаются исправить, так что обойдёмся без революции. Революция может очистить общество от его язв, но она лишит его многого из того, что полезно, и принесёт в жертву не только тех, с кого следовало бы спросить, но и многих ни в чём не виновных. Так что вы меня на неё не агитируйте, не поддамся.

— Я вас, князь, ни на что не агитирую! — встав с кресла, зло сказал Бутурлин и добавил для Андрея: — Я ухожу! Не о чём мне здесь спорить!

— Уйдём вдвоём, — решил цесаревич. — Я уже услышал всё, что хотел. Спасибо, князь.

— Здорово ты ответил графу, — одобрил Олег, когда за ними закрылась дверь. — Циничный и наглый тип. Я его не люблю, а брат почему-то привязался. Ты действительно думаешь, что мы справимся без иностранцев?