в голову, будто должен этому помешать. Среди провинций есть те, кто ему сочувствует, но мой брат — единственный, кто готов действовать открыто. Он готов выступить против всего Побережья. Против Двора.

— И папаша от этого не в восторге?

— Конечно. Он предан Императору.

— А Люп?

— Он предан Империи. Понимаете разницу?

— Кажется… — сказал я, пародируя Сэта.

— В общем, это сложно, и я не собираюсь так много говорить, — одернула себя девушка. — Действительно важные детали вы узнаете от папы. Очень скоро, судя по всему… Пойдемте, вам нужно отдохнуть. Мне жалко на вас смотреть.

— Аминь, — выдохнула олива. — Душ и место для сна, умоляю.

— Я тоже, — подхватил я. — И пожрать что-нибудь.

— Умоля-я-яем!

Дочка Лефрана улыбнулась.

Ко мне приставили пухлого ватермейстера, от которого пришлось отбиваться палкой. Он все норовил оказать помощь в подмывании задницы, а мое закоснелое мышление позавчерашнего куска пиццы и солдафонская натура препятствовали этому.

— А девушку мне можно? — спросил я, удерживая дружелюбного толстяка на расстоянии.

— Девушку? — спросил он с искренним недоумением и неприязнью. Я как будто попросил, чтобы меня окатили ведром прокисшего дерьма. — Вам? Мужчине с таким божественным телом?

Я растерялся.

— Ну. Да.

— Мужчинами должны заниматься мужчины, — объяснил мне ватермейстер. — Девушки — девушками. Это бани, а не бордель.

— Тогда я сам.

— Как пожелаете, — огорченно произнес толстяк. — Но ведь никто не моется в одиночку. Это просто бессмысленно.

— Я — быдло из тысячника. Там везде душевые-одиночки.

Ватермейстер, до этого розовый от тепла и пара, побледнел как полотно и уселся на скамью рядом с вешалкой для халатов.

— Какой ужас.

Я принялся поливаться из деревянной бадьи.

— Бытие — жесть.

После того как я смыл вино, пот и грязь, меня выпустили в основные банные помещения. Ох и роскошное же это было место. Прекрасная стоугольная плитка, изображения хорфинов и Штормовых столпов, мягкая расслабляющая иллюминация в бассейнах, куча желобов с журчащей водой. Шум был мягким и расслабляющим.

У всех людей в мире присутствует объяснимый страх перед водой, поэтому бассейны были небольшие, закругленные и прозрачные как стопка с неразбавленным спиртом. Они располагались в шахматном порядке и у каждого была особая тема, связанная с отделкой стенок. Я немедленно закайфовал от одной обстановки, но тут ко мне привязался еще один мужик: высокий дедуля с игривыми усиками. Он представился лекарем Бернаром де Шаль и приказал мне улечься на массажный стол.

— Ничего опасного, храбрый юноша, — сказал он мне, тщательно ощупав синяки и шишки. Я был настолько благодарен, что господин де Шаль пересчитал их все, что едва мог говорить. — Небольшая трещина в ребрах. Я пропишу вам мазь и медицинский корсет. Вы женаты?

— Леди упаси, — прокряхтел я.

— Леди, которую вы сейчас упомянули, является покровительницей браков, — сухо поправил меня лекарь. — Это так, к слову, что б не прибегали к молитвам не понимая их сути. Может быть, у вас есть подруга?

— Есть одна, — пристыженно сообщил я.

— Хорошо. С корсетом будет нужна помощь. Женщины знают, как его шнуровать.

Я промолчал. Хо знает, как зашнуровать ботинки или завязать в узел дурака, считающего олив низшим сортом человечества. Корсеты она в жизни не видела.

— Можете встать, — сказал доктор Бернар. — Корсет вам принесут. Сейчас вам нужно полежать в прохладной воде, чтобы мышцы расслабились, но не слишком.

— Четвертая купель как раз подойдет, — встрял ватермейстер. — Пойдемте, господин де Хин.

— Не так быстро, — притормозил нас дядя врач. Он достал из саквояжа белый конвертик. — Вот, проглотите этот порошок. Снимет боль.

Прохладный бассейн показался мне ледяным, но вскоре я притерпелся. Порошок и вода утихомирили боль, и я вновь почти закайфовал, но тут где-то рядом заверещала Хо. Через несколько секунд она ворвалась в мужской зал, совершенно голая и очень злая.

— Ну что такое? — устало крикнул я. — Эти злодеи пытались подмышки тебе обрить?

Шлепая пятками по кафелю, олива быстро сократила расстояние между моей мордой и ее кулаком, но в самом конце все-таки поскользнулась и въехала в мой целительной оазис зеленой задницей.

Полетели брызги.

— Они сказали, что женщинам нельзя на мужскую половину! — воскликнула она, еще не успев вынырнуть. — А женская половина — отвратительна. Там единственный чан, в котором тебя отмывают как картофелину, а потом брызгают в промежность благовониями. Я что, блять, картошка?

— Если и так, то успевшая позеленеть.

— А чего у тебя тут так холодно? Ты теплого пива нахлебался, а теперь пытаешься его остудить?

— Хо, еб твою мать! — не выдержал я. — Если тебе что-то не нравиться, можешь обмакнуть свою промежность в каждую лохань, которую здесь видишь, пока не найдешь подходящую.

— Нельзя! — ватермейстер снова стал цвета вареного теста. — Женщинам…

— Что «женщинам»? — страшным голосом спросила Хо. — Что это там женщинам нельзя? Ну-ка скажи мне, вареник с говном, что мне нельзя?

Она вылезла из бассейна номер четыре, похожая не на картошку, разумеется, а на свирепый недозрелый помидор с мускулатурой бойца подпольных игрищ. Последнюю деталь игнорировать было невозможно, так что ватермейстер заткнулся и умоляюще взглянул на меня.

— Хо, угомонись, — сказал я. — У них тут такие правила. Мы, лонгаты — застряли в прошлом, ты же помнишь. Я и сам у местных по статусу ниже собаки. Давай вместе найдем горячий бассейн и посидим там. Это ведь ничего страшного, да, ватермейстер?

Тот пережил момент ожесточенной внутренней борьбы, но потом вспомнил, как госпожа Аделина велела исполнять все мои желания, и угрюмо кивнул.

— Да, конечно. Придется потом спускать воду и драить стены, но…

— Пошел нахер, — сказала Хо. — Куда?

— Купель номер семь. Вот эта, с воздушным массажем и прекрасными изображениями гарзонских львов.

Морды у львов были такие, словно художник рисовал их, ориентируясь по рассказам шизофреника. Я соскользнул в изумительное бурление и расслабился с первой же секунды. И Хо притихла.

— Привет.

— Хоть пять минут… — прохрипел я. — Пять гребанных минут.

— Я от Белого Зайца, — негромко произнес парень в халате. — Он просит передать, что навестит вас так скоро, как только может. И рекомендует сохранять готовность.

— Готовность к чему?

Но мой почтовый голубок уже вовсю болтал с ватермейстером, который рад был переключиться с двух грязных псов, на чистого лонгата. Я посмотрел на Хо. Та выжимала огненные пряди, с неудовольствием разглядывая выпавших бойцов.

— Слышал, да?

— Да что там слышать… Опять шифры для детей-шпионов. Жаль Аделина к нам здесь не присоединилась. Она, по крайней мере, начала говорить что-то осмысленное.

— Да ладно. Итак ведь все ясно. Я готова поспорить, что эти доспехи собирались подарить кому-то из Компании, но Люпан устроил так, что они потерялись. Теперь остальное Побережье собирается провести люстрацию.

— Именно