Обычно Ралидж не обращал внимания на эти мелочи. Глядел в окно, чтобы узнать – дождь или солнышко. А сейчас видел все глазами человека, который вот-вот покинет свой дом и неизвестно когда вернется. (А на самом дне души – тихим эхом: «И вернется ли...»)

На башне скучает часовой. Внизу к крестьянам подкатился толстячок шайвигар, что-то объясняет, брезгливо помахивая пухлыми ручками.

Все как раньше. Как шесть лет назад. Ничего не изменилось...

А вот и нет! Вот этого шесть лет назад в помине не было! На крыше храма мелькнула темноволосая головенка. Пятилетний малыш подполз к краю крыши, вгляделся вниз. Обернулся, махнул рукой. В поле зрения Сокола возникла вторая темная головка, только волосы длиннее. Девочка по-пластунски поползла к брату. Юбка зацепилась за гвоздь; девчонка, не обернувшись, сердито дернула ее. Будет Арайне от матери за рваный подол!

Близнята-Соколята, родные малыши! Играют в лазутчиков. Как на крышу-то влезли? Лестницу притащили?

«Лазутчики» рискованно свесились за край крыши (отец хотел окликнуть их, но побоялся испугать) и помогли забраться третьему малышу. Рыжий крепенький карапуз, серьезный и сосредоточенный, – трехлетний Денат, сын дарнигара. Как эти поросята ухитрились такого маленького наверх затащить?

Вид рыжего мальчугана навел Сокола на мысль о том, как можно помириться с женой.

Мать Дената, Аранша, до рождения сына была десятником в гарнизоне Найлигрима. По закону беременная и кормящая женщина не может быть наемницей, и Аранша, скрипнув зубами, сдала оружие и бляху десятника. Едва отняв сынишку от груди, упрямица потребовала, чтобы ее вновь приняли на службу и вернули бляху. Муж возражал, считая, что супруге дарнигара нечего делать на плацу и в карауле. Пусть за сыном присматривает, а то малыш вечно возникает в самых неподходящих, подчас опасных местах... Аранша кинулась за помощью к супруге Хранителя, вместе с которой пережила много опасных приключений. А Сокол поддерживал Харната – из мужской солидарности.

Но теперь этой игре конец. Нельзя уходить в опасный путь, оставив дома обиженную жену. Вот снимет озорников с крыши – и пойдет мириться...

Сокол хотел уже отойти от окна, но тут Денат поднялся на толстенькие ножки и уставился вниз, сунув палец в рот. Арайна строго шлепнула малыша по руке (отучает от дурной привычки!) и что-то негромко сказала. Ее брат встал во весь рост рядом с младшим приятелем и указал на шайвигара и торговцев.

Денат кивнул, чуть пригнулся, вытянул вперед руки и резко дернул на себя что-то незримое, словно подсекая кого-то под колени. Тут же снизу донесся вскрик: толстяк шайвигар растянулся на земле, у ног ошеломленных торговцев.

Малыш поднял ручонки над головой и снова дернул что-то невидимое – на этот раз сверху вниз. Широкая рама с натянутым на нее полотнищем переломилась, упала, накрыв линялой тканью шайвигара и торговцев, превратив всех в барахтающийся и бранящийся ком.

Трое ребятишек на крыше заливисто хохотали.

Ралидж отпрянул от окна. Неужели есть хоть немного правды в странных слухах, что ходят по крепости об этом рыженьком карапузе? Все-таки его мать всю беременность провела в плену за Гранью, даже родить сына ухитрилась там же, в Подгорном Мире.

Ладно, с этим можно разобраться позже. Пора снять проказников с крыши.

В коридоре встретилась жена – бледная, хмурая. Не поднимая глаз, поклонилась – не любимому человеку, а супругу и господину.

Мысленно извинившись перед почтенным Харнатом, Сокол сказал:

– Дорогая, я тут подумал насчет Аранши... Пожалуй, ты была права. Пусть возвращается в войско – десятником, разумеется. С дарнигаром поговорю сам, а ты, я думаю, не откажешься ее обрадовать.

Оживилась. Просияла. Как девчонка, бросилась на шею.

Ну и пропади пропадом эта мужская солидарность!

* * *

К восточной стене крепости изнутри прилепился сарай. Когда-то он был конюшней, потом превратился в склад всякого барахла: рачительный шайвигар ничего не выбрасывал. А два года назад Хранитель велел Левой Руке распихать хлам куда угодно, хоть в собственные покои, и отдал сарай под лабораторию своему воспитаннику Ильену: мальчик увлекся алхимией. А парнишка создал сарайчику такую репутацию, что никто из наемников и слуг не рискнул бы туда сунуться ни в трезвом, ни в пьяном виде.

Двери приоткрыты, изнутри заложены на крюк. Простое дело – просунуть в щель руку, снять крюк. Но Ралидж колебался. Хорошо, если сверху на вошедшего всего лишь опрокинется ведро с толченым мелом или с водой. Может сработать и новая ловушка, пакостнее прежних!

Поэтому Хранитель громко стукнул в дверь:

– Гостя пустишь, Ильен?

Изнутри что-то громыхнуло, и веселый голос отозвался:

– Это не гость, а хозяин! Я сейчас!

Юный алхимик встал на пороге. Глаза Хранителя посерьезнели. До чего же походил щуплый, с мелкими чертами лица подросток на своего знаменитого деда Илларни, для всего мира – великого астролога, а для Ралиджа (тогда еще Орешка) – лучшего хозяина в мире! Маленький Орешек был не столько рабом, сколько учеником, любимым воспитанником.

Судьба неплохо пошутила: теперь внук Илларни оказался на воспитании у Ралиджа. Что ж, надо платить долги.

– Я сейчас снял с крыши храма своих паршивцев, – сказал Сокол, входя в сарай. – И Дената. Представляешь, обиделись: играть им мешаю!

– Шустрые растут, – взрослым голосом поддакнул Ильен, поправляя свой холщовый фартук, весь в пятнах и местами прожженный.

– Слушай, – решился Ралидж, – ты за дарнигаровым карапузом ничего такого не замечал... странного?

Ильен по-птичьи склонил голову набок, став еще больше похожим на деда.

– Странного? Не знаю. Сам не видел. А разговоры пересказывать не хочу.

– Разговоры-то и я слышал... Ладно, показывай, что сделал!

Повеселев, подросток нырнул под стол и извлек оттуда небольшой бочонок из аккуратно подогнанных светлых досок. Наррабанцы в таких бочонках перевозят дорогое вино.

– Вот! Пока состава на один бочонок, но я еще поработаю. К утру наберется на два. Господин ведь утром выезжает?

– Да. Если выберу время, зайду помочь. Поосторожнее, состав опасный!

– Кто б меня учил! – обиделся Ильен. – А кто зимой ко мне в помощники напросился? Как потом госпожа за одежду ругалась... Еще Безымянные хранили, что на лицо брызги не попали! Я ж предупреждал: нельзя бухать воду в кислоту! Нужно кислоту в воду, да то-оненькой струечкой!

– До старости меня этим попрекать будешь? – с шутливым гневом рыкнул Хранитель и обычным тоном поинтересовался: – А что за дырочка в днище?

Ильен, сощурясь, окинул бочонок взглядом художника.

– Это я просверлил. Продерну веревку, с двух сторон узлами закреплю...

– Решил все-таки вставить веревку? Она же у тебя все время гасла!