Юто удивлённо захлопал глазами. Такого поворота в беседе он не ожидал.

– Как староста математического отделения, полностью присоединяюсь к предложению учащейся Кимишимы, – поддержал подругу отпрыск якудзы. – Я чуть понимаю в общественных объединениях, по роду своего происхождения. Ответственно заявляю: так дела не делаются…

* * *

Когда мы с красноволосой выходим от Начальника образовательного процесса, куда нас двоих позвали на разборки после происшествия в манеже, Цубаса только что не сверкает от положительных эмоций:

– А ведь я говори-и-и-ила! – кажется, личного триумфа в кабинете главной шишки школы ей мало. – А ведь я предупрежда-а-а-ала! – она победоносно вздевает вверх указательный палец. – А оно… вот как, – закругляет моя одноклассница демонстрацию личных впечатлений, поскольку за поворотом мне в грудь упирается палец другой одноклассницы, бывшей. С гуманитерного отделения.

– Асада, мне надо с тобой поговорить, – безапелляционно заявляет ничего такая девица, если говорить исключительно о её внешности.

Кимишима, неодобрительно косясь на инициативную учащуюся, без слов подхватывает меня под руку, сверкая на весь коридор содержимым своей разодранной до пупа рубахи. Впрочем, на ней есть нижнее бельё и не снятая после физкультуры майка, так что всё равно особо ничего не видно.

– Ну, только если по дороге будем общаться, – отвечаю. – Потому что тороплюсь.

– Я поражена тем, как ты изменился, и что ты всем смог доказать…

Пока бывшая одноклассница, раньше меня даже почти не замечавшая, завуалированно рассыпается в восхищениях, моя местная память услужливо подсказывает: я выручил её в своё время деньгами. Свой недельный запас игровых финансов сдренажил, уступая её просьбе. Поскольку кое на что надеялся в ответ, хе-хе.

Естественно, ни о какой отдаче речь не пошла, да и даже обычной устной благодарности не обломилось: тот случай, когда это тело на что-то рассчитывало, а его в очередной раз… гхм-кхм… разочаровали.

Идиот был Масахиро, что ещё сказать. Оплатой за его усилия стал, как водится, пятисекундный благосклонный взгляд просительницы. Ну и ещё, как следствие того взгляда – уже его собственное двухминутное ощущение личной крутости и неповторимости…

Мне становится настолько смешно в адрес самого себя (если не отделять этого тела от его содержимого), что не вижу смысла сдерживаться.

– Кажется, ты сейчас ещё одного врага приобретаешь, – вроде как нейтрально косится на вторую девчонку Цубаса, не выпуская мою руку с левой стороны.

– … так ты позвонишь в субботу? – требовательно вопрошает бывшая одноклассница, явно слегка раздражённым тоном.

– Не обещаю, у меня есть свои планы. Только если получится выкроить время. Извини, нам сюда, – на местном эзоповом языке это является моим полноценным отказом.

Кивнув ей на прощание, поворачиваю с Кимишимой в сторону математического отделения.

– Зря, может быть, отказал, – замечает красноволосая, когда мы отходим от угла метров на десять. – Сейчас она бы тебе попарила кочерыжечку. В хорошем смысле.

– Ага, у меня как раз имеется опыт, – хмыкаю в ответ.

И рассказываю тот случай с деньгами без утайки.

Какое-то время Цубаса тихо, ничего не говоря, просто сотрясается на ходу, прикрывая рот левым кулаком. Потом всё же заявляет:

– Не, ну а чё? Вполне в твоём амплуа, и-и-и-хи-хи-хи-хи… Асада, ну скажи сам, что ты – не суслик после этого?!

– Я стараюсь работать над собой и слегка меняться, – вообще-то, мне не менее смешно чем ей. – Вон, какая дама меня теперь охраняет. В твоём лице.

– Да. Я – лучшее, что с тобой могло случиться! – патетически декламирует красноволосая под удивлёнными взглядами учащихся отделения естественных наук, мимо которых мы проходим в этот момент. – А вообще, странно видеть в твоём исполнении добровольный отказ от, кхм, халявного пырым-пырым. С этой гуманитарной… ну, ты понял.

– Он халявный только в твоём воспалённом воображении. Ты же понимаешь, что в её исполнении оно будет не то что далеко не бесплатным, а и… – не считаю нужным скрывать своих реальных мыслей.

– Странно, что ты это соображаешь. Обычно пацаны… ну, ты опять понял, хе-хе, – многозначительно закругляет интересную тему Цубаса, поскольку мы в коридоре не одни.

– Да это здравый смысл. Я с тобой полностью согласен, что интим – вещь мужику нужная и здорово поднимающая самооценку…

– … а также – очищающая мозги от лишних ненужных мыслей, особенно в твоём возрасте гормональных штормов, – подхватывает она.

– … но искать интим со сверстницами в таком возрасте будет только идиот. Согласна? Поживший и что-то видевший мужик будет искать варианты постарше, лет хотя бы двадцати. Даже если они идут в виде на всё согласной подруги сестры, – говорю, чтоб подначить свою непрошибаемую одноклассницу. – Плюс, эти варианты должны быть без особых душевных якорей, ибо якоря в таком возрасте не нужны. И, лично мне кажется, пока просто противопоказаны.

– Асада, нет слов, – качает головой Кимишима, хлопая в ладоши три раза. – У меня прямо аж синдром ненужной вещи сейчас разыграется!

– Это что за синдром?! Не слышал.

– А это когда лежит у тебя какое-нибудь говно старое и тебе ненужное в шкафу. Например, твоя детская игрушка, которая тебе в силу возраста уже лет семь как неактуальна. Ты и не вспоминаешь о ней эти годы. Но вот кто-то эту фигню берёт без спросу в руки – и ты сразу чувствуешь, что тебе очень даже нужна такая хорошая и вполне ещё годная вещь, – тихо хихикает Цубаса.

* * *

– Маса, нам надо поговорить! – когда я прибегаю после школы домой поесть и переодеться, меня прямо в коридоре припирает к стенке Ю. – Серьёзно! – добавляет она, сверля меня взглядом.

– Кажется, меня эта фраза сегодня будет преследовать, – жалуюсь ей. – О чём?