Еще недавно Мине было холодно, но сейчас ей стало жарко. Кровь бросилась ей в лицо, адреналин растекался по ее рукам и ногам. Почти не соображая, что делает, она развернулась на левой ноге, подняла согнутую правую, прицелилась. Удар! Она вложила в это движение всю силу и всю владевшую ею ярость. Мае гери. Прием, который она отрабатывала чуть не всю свою жизнь. Удар пяткой пришелся точно в «сокровенное местечко», как называл его Кайвон. Страж рухнул как подкошенный, рация сорвалась с ремня и отлетела под ноги Бите.

– Хватай! – крикнула Мина.

Бита на мгновение замешкалась, но потом подхватила рацию и прижала к груди.

– А теперь – бежим!

И они побежали так, как не бегали никогда в жизни. Они мчались мимо барельефов с изображением царских данников, мимо лестницы Дария, мимо разрушенных колонн, обрывавшихся на полпути к небу, мимо серо-золотых руин и других памятников былого величия. С каждым шагом они удалялись от группы Стажей, которые все так же стояли тесной группой, не подозревая о судьбе, постигшей их товарища, получившего мощный удар в «сокровенное местечко». Рупуши девушек развевались на бегу, подошвы кроссовок шлепали по камням, сердца бились чаще, чем когда-либо, дыхание было хриплым и тяжелым. Остановились они, только когда ввалились в такси, ожидавшее на стоянке, и захлопнули дверцы.

– Что случилось? – испуганно спросила Дария.

– Что с вами? – пробормотал Ага-хан.

– Поехали! – крикнула Мина водителю.

Водитель подпрыгнул на сиденье, включил зажигание и с такой силой нажал на газ, что чай выплеснулся из термоса Дарии на сиденье.

– Пошел! Пошел! – кричала Бита.

Такси рванулось вперед. Нарушая все правила, водитель вырулил на шоссе.

Дария жонглировала термосом, тщетно пытаясь завернуть крышку, Ага-хан беспомощно подскакивал на заднем сиденье. Для объяснений не было времени. Когда такси миновало пригороды, Мина опустила стекло и, забрав у Биты рацию Стража, выкинула ее в кювет.

Когда они снова оказались в Ширазе и такси, влившись в потоки машин на улицах, замедлило ход, Бита взяла Мину за руку и крепко пожала.

– Спасибо, – прошептала она. – Я… меня иногда заносит.

– Я знаю. – Мина в свою очередь крепко стиснула пальцы подруги. – Я знаю тебя.

35. Полмира

На следующий день Бита уехала обратно в Тегеран, где ее ждала работа в рекламной фирме (она была начальником отдела, отвечающего за установку рекламных щитов и билбордов на автострадах). Мина, Дария и Ага-хан тоже не стали слишком задерживаться в Ширазе (как-никак, Мина применила насилие по отношению к представителю власти) и отправились в Исфахан.

– А что, если бы он погнался за тобой? Что бы тогда было со всеми нами? – спросила Дария, и на лбу у нее надулась и запульсировала вена.

– Не погнался бы. Он просто не мог, – ответил ей Ага-хан и повернулся к Мине. – С твоей стороны это было очень рискованно, – сказал он уже не в первый раз, но от Мины не укрылась звучавшая в его голосе гордость.

В Исфахане они поселились в старом дорогом отеле, где лестницы были застелены красной ковровой дорожкой. В просторных номерах на полу тоже лежали персидские ковры.

– Исфахан называют Несфе-Джахан, Половина Мира, – сказал Ага-хан, когда они спустились в ресторан, чтобы пообедать. – Хочешь, иди осматривай мечеть, хочешь – синагогу… Дария-джан, покажи этой девочке половину мира!

После обеда Ага-хан вернулся в номер, чтобы немного вздремнуть, а Дария повела Мину на центральную площадь Исфахана, где стояли запряженные лошадьми повозки для туристов. Бо́льшую половину площади занимал крытый рынок, напротив которого высилась главная городская мечеть с двумя сверкающими минаретами. По периметру площади стояли лавки ремесленников и сувенирные магазинчики. Именно на них нацелилась Мина, тогда как Дария хотела побродить по рынку. В конце концов они договорились разделиться и встретиться через час, чтобы выпить чаю.

Мина медленно шла вдоль ремесленных лавок, время от времени останавливаясь, чтобы сфотографировать понравившееся ей старинное здание. «Он позвонит, как только мы вернемся в Америку. Непременно позвонит!» Она навела фотоаппарат на минареты и узорчатый купол мечети в конце площади.

В витрине одной из лавок внимание Мины привлекла инкрустированная шкатулка-хатам, на крышке которой красовался выполненный уверенными, яркими мазками рисунок в стиле староперсидских миниатюр. На рисунке была изображена молодая женщина, которую целовал в щеку мужчина в белом тюрбане. Лицо женщины казалось таким счастливым, что Мина не в силах была оторвать от него взгляд. Несколько минут она рассматривала миниатюру, потом вошла в лавку.

Внутри было полутемно, пахло клеем, деревом, краской и нагретым металлом. Потом из глубины лавки донесся какой-то стук, словно кто-то работал маленьким молоточком. Постепенно глаза Мины привыкли к полумраку, и она разглядела склонившегося над верстаком мужчину, который действительно стучал небольшим молотком по металлическому блюду. На стене за спиной мастера висели десятки серебряных и медных тарелок, блюд, подносов с изображениями птиц, оленей, цветов и аистов.

Мастер поднял голову и махнул Мине рукой.

– Присядь, отдохни.

Его фамильярность застала Мину врасплох. Ей показалось, что мастер был ненамного старше ее, но он сразу обратился к ней на «ты», словно к близкой родственнице или другу.

Она сделала шаг вперед и увидела на блюде изображение розы. Почти такую же Рамин подарил ей в парке.

– Садись-садись… – Чеканщик посмотрел на нее поверх круглых очков. Глаза у него были серыми, кустики редких волос над ушами – серо-стальными. Точно такие же седые заросли виднелись в расстегнутом вороте рубашки, и Мина поняла, что ошиблась и мастер – человек в возрасте.

Она осторожно опустилась на стул по другую сторону верстака.

– Приехала в гости?

– Бали. Да.

Мастер поправил под блюдцем толстый войлочный коврик и острым штихелем набросал рядом с розой новый рельеф. Приглядевшись, Мина поняла, что это изображение какой-то птицы.

– Откуда?

– Из Америки.

– А-а… – Мастер вооружился чеканом и молотком и начал работать над крыльями птицы. – Теперь многие возвращаются…

Его руки двигались с невероятной быстротой. Мина видела что-то подобное только в детстве, когда Ага-хан, который был тогда намного моложе, играл на сетаре. Спустя минуту крылья были готовы, и под руками мастера начала возникать выпукло-округлая грудка птицы. Он не спрашивал, почему она уехала, когда уехала, нравится ли ей в Америке. Казалось, он с головой ушел в работу.

– Сорок пять лет, – проговорил чеканщик после долгой паузы, словно отвечая на вопрос, который Мина не задавала. – Сорок пять лет я занимаюсь этой работой. Даже дольше, если считать те годы, когда я мальчишкой был у отца подмастерьем.

Птица вышла гордой и красивой: грудка выпячена, крылья расправлены. Казалось, она вот-вот взлетит.

– Каждый