– Да. Разумеется, я продам тебе это, потому что я обязан. Но я так же обязан, считаю своим моральным долгом предупредить тебя, что это ошибка.

– Спасибо, конечно, но…

– Большая ошибка.

К такой отповеди Фэй была не готова.

– Прошу прощения, – проговорила она, сама не зная, за что извиняется.

– Я всегда считал тебя такой разумной девочкой, – не унимается аптекарь. – Генри-то хоть знает?

– Ну разумеется, – отвечает она. – У нас сегодня свидание.

– Правда?

– Да, – говорит Фэй, как было велено. – Мы сегодня идем на свидание.

– Он сделал тебе предложение?

– Что?

– Теперь, как порядочный человек, он обязан сделать тебе предложение.

Фэй теряется от его напора и блеет жалко:

– Всему свое время.

– И все равно подумай о том, что ты собираешься сделать.

– Хорошо. Спасибо вам большое, – Фэй наклоняется над прилавком и хватает коричневый бумажный пакет, который громко хрустит у нее в кулаке. Она не понимает, что происходит, но хочет, чтобы это поскорее кончилось. – До свидания.

Она быстро едет к дому Швинглов, величественному особняку на скалистом утесе над рекой Миссисипи, – редкая возвышенность среди здешних прерий с пологими холмами. Фэй подъезжает сквозь рощу к неожиданно темному дому: свет не горит, в доме тишина. Фэй пугается. Неужели она перепутала день? Или же они должны были встретиться в другом месте? Она уже хочет вернуться домой и позвонить Маргарет, как вдруг входная дверь открывается, и на крыльцо выходит Маргарет Швингл в просторной футболке и тренировочных штанах, с растрепанными волосами (Фэй никогда не видела ее такой!), примятыми с одного бока, как будто Маргарет спала.

– Привезла пакет? – спрашивает она.

– Да.

Фэй отдает ей мятый коричневый пакет.

– Спасибо.

– У тебя что-то случилось?

– Прости, – отвечает Маргарет, – но ужин сегодня отменяется.

– Понятно.

– Езжай домой.

– У тебя точно все в порядке?

Маргарет смотрит себе под ноги, а не на Фэй.

– Прости. За все.

– Ничего не понимаю.

– Послушай, – произносит Маргарет и впервые поднимает на Фэй глаза, выпрямляется, вздергивает подбородок, явно храбрясь, – никто ведь не видел, что ты сегодня приезжала сюда?

– Ну да.

– Не забудь об этом. Ты не сможешь доказать, что была здесь.

Маргарет кивает Фэй, стремительно разворачивается, уходит в дом и запирает за собой дверь.

8

В 1968 году в маленьком городке на берегу реки в Айове, где жила Фэй, все девушки из выпускного класса знали (хоть никогда и не говорили об этом) дюжину способов избавиться от незапланированных, нежеланных, нерожденных детей. Одни способы почти всегда оказывались неудачными, другие – всего-навсего бабушкиными сказками, третьи требовали немалого врачебного опыта, а о четвертых было страшно и думать.

Популярнее всего, разумеется, были самые простые – те, которые не требовали ни химических веществ, ни подручных средств. Например, долго кататься на велосипеде. Спрыгнуть с большой высоты. Принимать попеременно горячую и холодную ванны. Поставить на низ живота свечу и подождать, пока не догорит. Упасть с лестницы. Бить себя кулаком в живот.

Если же эти методы не срабатывали, а не срабатывали они никогда, девушки переключались на другие: лекарства и средства, которые не вызывают подозрений. Которые легко можно купить без рецепта. Например, спринцевались кока-колой. Или лизолом. Или йодидом. Глотали витамин С в огромных количествах. Пили железо в таблетках. Заливали в матку физраствор или воду с борным мылом. Употребляли напитки, которые стимулируют сокращение матки (например, джулеп). Или кротоновое масло. Каломель. Сенну. Ревень. Магнезию. Растения, которые провоцируют или усиливают менструацию, – например, петрушку. Ромашку. Имбирь.

Еще, если верить рассказам бабушек, помогал хинин.

И пивные дрожжи. Полынь. Касторка. Щелочь.

Были и другие средства, к которым прибегали только самые отчаянные. Велосипедный насос. Пылесос. Спица зонта. Вязальная спица. Гусиное перо. Ректальная трубка. Скипидар. Керосин. Хлорка.

И не просто отчаянные, а самые одинокие, не имевшие ни родных, ни друзей, у которых нашелся бы знакомый врач и выписал рецепт. Метилэргометрин. Таблетки с эстрогеном. Экстракт гипофиза. Препараты спорыньи с абортивным действием. Стрихнин. Суппозитории, которые кое-кто называл “черными красавицами”. Глицерин, который вводят через катетер. Эргометрин, от которого матка напрягается и сокращается. Средства с многосложными названиями, которые трудно достать и которые используют для регуляции менструального цикла у коров: динопростон, мизопростол, гемепрост, метотрексат.

Что же было в бумажном пакете? Уж явно не шоколадки, решает Фэй по дороге домой, поворачивает в Виста-Хиллс и жалеет, что не открыла пакет. Почему она его не открыла?

Потому что он был запечатан, думает она.

“Потому что ты трусиха”, – подсказывает внутренний голос.

Ее гложет смутная тревога и печаль. Как странно себя вела Маргарет. И доктор Швингл. Фэй кажется, что она что-то упустила, какой-то важный факт, который страшно узнать. Стоит мгла, но с неба сеется не дождь, а скорее изморось, и влажно так, как в кабинете домоводства, когда на плите кипят кастрюли. Как-то раз одна из девушек забыла про кастрюлю, оставила ее на весь день на плите, вода выкипела, кастрюля закоптилась, раскалилась, пластмассовая ручка сперва расплавилась, а потом сгорела. Дым стоял такой, что по всей школе сработала пожарная сигнализация.

Вот и сегодня Фэй испытывает нечто подобное. Как будто надвигается какая-то опасность, которой она пока не замечает.

С таким чувством Фэй приезжает домой. Лампа горит только на кухне, и в этом тоже сквозит неладное. Снаружи свет кажется зеленым: такой оттенок бывает на срезе капустного кочана.

Родители сидят на кухне: дожидаются ее. Мать отводит глаза. Отец спрашивает:

– Что ты натворила?

– Ты о чем?

Отец поясняет: ему позвонил Гарольд Швингл и сказал, что Фэй сегодня заезжала в аптеку за заказом. За каким еще заказом? Видите ли, сказал доктор Швингл, я не первый год в аптеке работаю и прекрасно знаю: если девушка покупает то, что сегодня купила Фэй, значит, на уме у нее одно.

– И что же? – спрашивает Фэй.

– Почему ты нам ничего не сказала? – спрашивает мать.

– Что не сказала?

– Что ты залетела, – рубит отец.

– Что?

– Да как ты только допустила, чтобы этот придурок с фермы тебя обрюхатил! – не унимается он. – Ты нас опозорила!