– И мне, – отвечает Фэй. – Ну да уже немного осталось.

На самом деле она ужасно боится, что учебный год вот-вот закончится. Ей нравится, что в школе все ясно и просто: здесь ты знаешь, к чему стремиться, чего ждать, и если усердно заниматься и сдавать экзамены на отлично, все тебя будут хвалить. Во взрослой жизни все по-другому.

– Ты здесь часто читаешь? – спрашивает Маргарет. – За школой?

– Иногда.

Маргарет задумчиво смотрит на черное кукурузное поле и покуривает сигарету. Фэй безучастно глазеет перед собой и притворяется равнодушной.

– Я всегда знала, что я лучше других, – наконец признается Маргарет. – Я росла талантливым ребенком. Все меня любили.

Фэй кивает – то ли в знак согласия, то ли чтобы показать, что слушает.

– И я знала, что, когда стану взрослой, тоже буду лучше всех. Я всегда это знала.

– Угу.

– Раз в детстве я была лучше всех, значит, вырасту и тоже буду лучше всех.

– Так и есть, – откликается Фэй.

– Спасибо. Я вырасту лучшей в мире женщиной, выйду замуж за лучшего в мире мужчину, и у нас будут гениальные дети. Понимаешь? Я всегда верила, что так и будет. Что это моя судьба. Что жизнь моя будет благополучной. Самой лучшей.

– Так и будет, – отвечает Фэй. – Все сбудется.

– Ну да, пожалуй, – Маргарет тушит окурок о землю. – Но теперь я не знаю, чего хочу. В жизни.

– Я тоже, – признается Фэй.

– Правда? Ты тоже?

– Ага. Понятия не имею.

– Ты же вроде собралась в университет.

– Ну да. А может, и нет. Мама не хочет, чтобы я уезжала. И Генри тоже.

– Ах вот оно что, – говорит Маргарет. – Понятно.

– Так что я, может, отложу поступление на год-другой. Подожду, пока все успокоится.

– Что ж, разумно.

– В общем, может, я пока никуда не поеду.

– А вот я не знаю, чего хочу, – произносит Маргарет. – Наверно, я хочу Джулза…

– Конечно.

– Джулз замечательный. Нет, он правда замечательный.

– Он замечательный.

– Правда?

– Еще бы!

– Спасибо, – Маргарет встает, отряхивается от пыли и смотрит на Фэй. – Ты уж извини, что я несу всякую чушь.

– Да ладно тебе, – отвечает Фэй.

– Только не говори никому.

– Не скажу.

– Потому что другие не поймут.

– Я никому ничего не скажу.

Маргарет кивает, собирается уходить, но вдруг останавливается и оборачивается к Фэй.

– Придешь в эти выходные?

– Куда?

– Ко мне в гости, куда же еще. Приходи к нам на ужин.

– К тебе в гости?

– В субботу вечером. У папы день рождения, хотим устроить ему сюрприз. Приходи!

– Я?

– Ну да. Если ты решила, что после окончания школы останешься в городе, почему бы нам не подружиться?

– Да, конечно, – соглашается Фэй. – Конечно. Супер.

– Вот и отлично! – говорит Маргарет. – Только не говори никому. Это сюрприз.

Она улыбается, с важным видом уходит прочь и скрывается за углом.

Фэй снова прислоняется к стене и слышит, что оркестр уже вовсю играет. А она и не заметила. Мощный поток звука, мощное крещендо. Фэй не может опомниться оттого, что Маргарет пригласила ее в гости. Это победа. И потрясение. Фэй слушает музыку, и ее обуревает восторг. Она замечает, что физически ощущает доносящуюся из-за стены приглушенную мелодию, и даже если не все слышит, все равно чувствует вибрацию: звук прокатывается по ней волной. Гудение. Если прижаться щекой к стене, воспринимаешь музыку иначе: не слухом, а несколькими чувствами сразу. Подмечаешь все движения музыкантов, чувствуешь, как они то бьют, то плавно перебирают струны, прикасаются к дереву, к коже. Особенно к концу пьесы. Когда ощущаешь громкие ноты. Они словно обретают плоть, дрожат, дотрагиваются до Фэй. В горле у нее стоит комок, музыка бьется в ней, стучит внутри. Шумит в ушах.

И это Фэй тоже нравится: как легко ее растрогать – людям, музыке, жизни, – как живо они удивляют, ошеломляют, точно удар.

6

Иногда весна наступает разом: деревья цветут, в жидкой после дождей грязи на кукурузных полях пробиваются первые зеленые ростки, природа обновляется, все начинается заново. А для некоторых учениц выпускного класса настает пора надежд и оптимизма: приближается вручение аттестатов, и девушки – те, у кого есть постоянные парни, кто спит и видит свадьбу, садик перед домом и малышей, – заводят разговоры о родственных душах, о том, что они чувствуют: так и должно быть, это рука судьбы, это неотвратимо, они это знают. Глаза их туманит нежность, сердце бьется чаще. Фэй жаль то их, то себя. Похоже, в ее жизни не хватает романтики. Любовь – дело случая, думает Фэй. Счастливое совпадение. Бывает так, а бывает и этак. Не в одного влюбишься, так в другого.

Вот хотя бы Генри.

Почему из всех парней она выбрала именно его?

Как-то ночью они вдвоем сидят на берегу реки, бросают в воду камешки, перебирают песок, нервничают, натужно шутят, болтают, и все это время Фэй думает: “Почему я здесь с ним?”

Все очень просто. Потому что прошлой осенью Пегги Уотсон пустила дурацкий слух.

Как-то раз после урока домоводства Пегги вприпрыжку подбежала к Фэй, загадочно улыбнулась и сообщила театрально:

– Я знаю один секрет.

А потом томила Фэй до конца дня. На тригонометрии сунула записку: “Я знаю кое-что, чего не знаешь ты”.

– Приятный секрет, – сказала она за обедом. – Очень интересный. Ого-го какой. Закачаешься.

– Ну так расскажи.

– Потом, – ответила Пегги. – После уроков. И лучше сядь.

С Пегги Уотсон они дружили с третьего класса. Она жила на той же улице, что и Фэй, они вместе ездили из школы на автобусе – в общем, с натяжкой ее можно было назвать “лучшей подругой”. В детстве они брали из коробки все карандаши и исписывали блокноты словами “Я тебя люблю” – разными цветами, почерками, со всевозможными рисунками. Придумала это Пегги. Ей никогда не надоедало, она могла играть так часами. Больше всего она любила нарисовать сердечко, а вокруг него написать “я тебя люблю”.

– Круг без начала и конца, – поясняла она. – Понимаешь? Чтобы любовь продолжалась вечно!

В тот день после школы Пегги, не помня себя от восторга, сообщила Фэй важную новость:

– Ты нравишься одному парню!

– Неправда, – ответила Фэй.

– Правда. Я это точно знаю. Из надежного источника.

– И кто тебе это сказал?