Всех пассажиров, конечно же, регистрировали, если выражаться современным языком, записывали их места рождения и имена родителей. Обыкновенно женатые мужчины путешествовали вместе с супругами. Одиноким женщинам отплывать в Индии возбранялось, если только они не являлись дочерями эмигрировавших родителей.

Возможно, самый яркий рассказ о путешествии через Атлантику в шестнадцатом столетии оставил Томас де ла Торре, доминиканский монах, который с сорока шестью церковниками сопровождал Бартоломе де Лас Касаса во время одного из возвращений последнего в Новый Свет (1544). Де ла Торре писал:

Обратный путь ничем не отличался.

Первой остановкой в Новом Свете на пути из Испании был Портобело на карибском побережье Панамы, всего лишь горстка скверно построенных домиков, резиденция губернатора и кастильо (крепость) Сан-Фелипе, которую, похоже, достроили в 1604 году и в которой размещались пятьдесят солдат. Набережная Портобело имела две мили в длину и полмили в ширину, причем в нее вдавался глубокий овраг, так что суда подходили без труда практически вплотную. Порт Номбре-де-Диос забросили после налетов Фрэнсиса Дрейка, который, к слову, погиб там в январе 1596 года.

Ежегодная ярмарка на набережной Портобело, с шатрами из парусины, была громким событием, поскольку это поселение служило настоящими «воротами» для всей Южной Америки. Площади и улицы города временно заполнялись лотками и прилавками с бесчисленными товарами на продажу. Купцы из Севильи и Кадиса встречались здесь со своими перуанскими агентами и партнерами. Длилась ярмарка несколько недель.

Следующей остановкой на пути была старая Панама, где моряки перешейка, которым помогали чернокожие рабы, выгружали сокровища, прибывшие с севера, из Перу, прежде чем переплавлять их на карибское побережье в Портобело, где эти сокровища грузили на суда, что шли в Гавану и далее в Испанию‹‹570››.

Товары, предназначенные для Перу, везли через Панамский перешеек на мулах, по маршруту, пролегавшему, если грубо, там, где в 1914 году открыли Панамский канал. Мулетерос, погонщиками, были, вероятно, тоже африканские рабы, а товары иногда грузили на баржи и тянули по реке Чагрес. Путешествие в обоих направлениях, туда и обратно, было сопряжено с опасностями. Требовалось выбрать, кому довериться — коварной реке Чагрес, перемещение по которой занимало около двух недель, или крутым и узким горным тропам, на преодоление которых уходило всего четыре дня, зато и шансы погибнуть существенно возрастали.

Сама Панама представляла собой унылое поселение с нездоровым климатом, подверженное вдобавок нападениям пиратов и беглых рабов. Здесь имелось пять монастырей с садами, и других пригодных для обитания мест почти не было, не считая восьми частных жилищ. В 1607 году там проживало всего 550 мужчин-европейцев, из которых половина оставалась холостой. Белых европейцев существенно превосходили числом 3700 чернокожих рабов, которые как будто разговаривали на своих африканских наречиях‹‹571››. В Панаме не было энкомьенд, а индейцев можно было пересчитать по пальцам. Гавань обмелела, поэтому даже кораблям до 50 тонн приходилось разгружаться и загружаться с лодок. Поистине удивительно встретить столь важное для испанской империи поселение в таком запустении бедности.

Для обратного путешествия по морю мексиканские и перуанские флотилии встречались в Гаване в начале года, трогались в путь до 10 марта и плыли в Испанию через Багамские острова; этот маршрут составил блестящий штурман Кортеса, Антонио де Аламинос из Палоса (он был юнгой в четвертом путешествии Колумба)‹‹572››. С 1565 года галеоны, похоже, плавали раз в два года. В 1573 году было объявлено, что, если флотилии по любой причине не смогут выйти из Гаваны до октября, им следует оставаться на Кубе на зимовку‹‹573››. Это решение о зимовке в Гаване обернулось крахом большой ярмарки в Медине-дель-Кампо, ибо все заметили падение доходов‹‹574››. Король Филипп требовал пунктуальности и тщательности в соблюдении правил, но его требования не исполнялись, ибо уходившим в Америки флотилиям почти всегда приходилось откладывать отплытие‹‹575››.

Все эти суда, как правило, представляли собой сочетание военного корабля и грузового судна. Они несли на борту не только около трех десятков солдат, но и артиллерию. В ту эпоху с пушками было куда проще обращаться в море, чем на суше. Также флотилии использовались для перевозки контрабандных грузов. Это происходило настолько часто, что bodegas (трюмы) нарочно делались просторнее, именно для контрабанды. При том данные оставались, скажем так, специализированными и почти не использовались нигде, кроме Атлантики.

Купец обычно вез от 400 до 500 тонн груза. Песчаная банка в Санлукаре затрудняла проводку судов грузоподъемностью более 200 тонн, поэтому все более крупные суда загружались за банкой с лодок. Как в Гаване, так и в Санлукаре значительную часть груза составляло продовольствие — для множества моряков, пассажиров и рабов.

Нужно уделить внимание великому городу Гавана. Фра Мартин Игнасио де Лойола писал в конце шестнадцатого столетия, что это был: