Другую, более серьезную атаку предпринял капитан Майкл Гир из Лондона, напавший на Гавану в 1595 году. Гир высадился в нескольких милях на восток от города, а затем двинулся на запад и попытаться штурмовать гавань. Нападение удалось отразить, и Гиру пришлось признать свое поражение. Погибло много людей с обеих сторон‹‹554››.

Известный историк каперства, покойный профессор Кеннет-Эндрюс отмечал: «Несмотря на алчность, убогость и жестокость условий существования на борту приватиров, где пленников порой безжалостно пытали, в этой среде имелось, следует указать, определенное презрение к трусости и вероломству, наряду с готовностью сражаться бок о бок даже против заведомо сильнейшего противника. Некоторые из капитанов, по крайней мере, как и некоторые матросы, отчасти вдохновлялись национальными и религиозными чувствами». Подобное пиратство официально одобрялось и санкционировалось. Налицо диковинное сочетание нелегального предпринимательства и антииспанской внешней политики‹‹555››.

К семнадцатому столетию в испанском Мэне успели обосноваться и французские авантюристы, учинявшие, подобно англичанам, разграбление городов, похищавшие сахар, оружие, мясо и драгоценные металлы. Французы откровенно радовались тому обстоятельству, что им принадлежал остров Тортуга недалеко от северного побережья Испаньолы и остров Пайнс у побережья Кубы. Длительная война между французами и испанцами в Карибском бассейне началась в 1537 году, когда смотритель нескольких зданий на вершине форта Эль-Морро в Гаване доложил, что французская пинасса шныряет по гавани. На следующий день в Сантьяго-де-Куба губернатор-севилец Гонсало де Гусман, который находился на острове с тех самых пор, как прибыл туда вместе с Диего Веласкесом в 1511 году (ранее он одним из первых испанцев стал торговать сахаром на Санто-Доминго), сообщил, что испанское судно захвачено французами в Чагресе (Новая Гранада). Судя по всему, пиратом был тот же корабль, который проводил разведку в Гаване. Испанцы гнались за пинассой до Мариэля и требовали сдачи без боя. Французский капитан ответил: «Пусть умрет тот, кому суждено умереть; мы готовы»; он быстро вернулся в Гавану, где захватил несколько судов с мексиканским серебром и соленым мясом и бумагами. Следствием этого набега стало строительство крепости Ла-Фуэрса, призванной оградить гавань Гаваны от новых нападений.

Последовали и другие меры по борьбе с пиратством, а в 1555 году знаменитый французский корсар Жак де Сор все-таки разграбил Гавану и задержался в городе на месяц, что называется, полностью опустошив карманы горожан. Другой французский пират Гийом Меррио старался при набегах брать пшеницу, вино, кожу и сахар.

Не следует забывать и известного испанского мулата, Диего Грильо, который, будучи кубинцем, плавал с голландским пиратом Корнелиусом Йолем и прочими иноземными корсарами. Похоже, он научился своему жестокому ремеслу у Фрэнсиса Дрейка, который захватил его в плен заодно с испанским галеоном при Номбре-де-Диос на Панамском перешейке в 1572 году. Грильо позднее сопровождал Дрейка в его кругосветном путешествии. Впоследствии он сделал успешную карьеру самостоятельного корсара, иногда заключая соглашения с англичанами, а иногда взаимодействуя с французами или с голландцами.

Самым опасным пиратом среди всех был, несомненно, Пьет Хейн, голландский адмирал, который в 1628 году командовал флотом из тридцати одного корабля, 2300 моряков и 1000 солдат. Он разграбил испанский «флот сокровищ» из двадцати двух судов (лишь два корабля были военными). Испания лишилась 4 миллионов дукатов золотом, а стоимость утраченного серебра составила много миллионов флоринов. Испанский флот угодил в ловушку в гавани Матансас на северном побережье Кубы, а его командиров, в том числе вице-адмирала Хуана де Бенавидеса, потом казнили за пренебрежение обязанностями. Эта потеря была трагичной для Испании, однако следует напомнить, что это единственный случай, когда пиратам удалось нападение на «флот сокровищ»‹‹556››.

Начнем с того, что корабли, плывшие из Испании в Новый Свет и обратно, на самом деле не очень-то нуждались в эскорте. Приблизительно до 1580 года Испания доминировала в океане, который французский историк Пьер Шоню называл «севильской Атлантикой»‹‹557››. Тем не менее уже в 1521 году испанские суда, покидавшие воды близ «домашнего» полуострова, непременно сопровождал патруль из пяти военных кораблей — armada de averia, «флот для исправления урона». На содержание этих кораблей ввели особый налог. В 1525 году зону ответственности данного флота расширили, включив в нее португальские острова, Азорские острова, а затем и Тарифу возле Гибралтара и Канарские острова. Дотошный испанский историк Гильермо Сеспедес дель Кастильо утверждал, что сам беспрецедентный размер испанской империи подразумевал необходимость в «морской обороне»‹‹558››.

Подобные практики не имели хождения ни в Карибском бассейне, ни вообще в Новом Свете, а потому там, стоило французам в 1530-х годах приступить к своим разрушительным набегам, жители портовых городов усвоили привычку убегать в глубь суши при малейших признаках опасности. Кроме того, они нередко заключали соглашения с нападавшими, просили пощадить поселение в обмен на уплату выкупа, и подобное лишь усиливало общее ощущение беззащитности.

Как мы видели, английские корабли вскоре сделались угрозой, ничуть не менее острой, чем французские. Испания реагировала медленно, поскольку средства на оборону выделялись незначительные: никогда прежде этот вопрос не вставал в таких масштабах перед целым государством. В 1558 году долги императора Карла составляли 7 миллионов дукатов, но к 1574 году, когда Филипп провел на троне восемнадцать лет, королевские долги перевалили за 80 миллионов дукатов, и рост задолженности был напрямую связан с непомерными государственными расходами, в первую очередь на жалованье чиновников.

Вскоре испанская торговая навигация стала de conserva, то есть отныне составлялись конвои с другими судами‹‹559››. Военные корабли также получали назначение в патрули с базированием на Карибах. Армада de barlovento, Наветренный флот определили к базированию на Санто-Доминго (из-за отсутствия кораблей это стало возможным лишь в 1557 году). Но уже с 1554 года действовала система регулярных конвоев, которая впоследствии стала обязательной к применению (между 1561 и 1564 годом). Построение опиралось на оборонительную тактику, которую венецианцы использовали в Средние века, перемещаясь по восточному Средиземноморью.