Если по старым костям можно было предсказывать погоду, то Киндл не сомневался, что грядет нечто разрушительное. Последние дни он спал беспокойно. Этим утром он проснулся на рассвете в холодном поту. Все тело напряглось, словно готовилось к испытаниям.

Он повернулся и, прищурившись, посмотрел на залив. Вода была покрыта рябью, бриз гнал по морю белые барашки.

Океан.

Господи, что за безобразие там творилось?

Когда президент Соединенных Штатов собрался покинуть Белый дом, на Восточном побережье уже изрядно штормило.

В здании больше никого не было. Первая леди уже несколько недель назад выпорхнула из своей шкурки. Зачарованная Бо`льшим Миром, Элизабет стремилась как можно тщательнее исследовать его. Уильям понимал жену: она никогда не любила плохую погоду. Боялась ее.

Уильям, в свою очередь, обожал грозы и ураганы.

Нельзя было сказать, что он специально собирался вдоволь насладиться разрушительным буйством стихии. На Земле еще оставалось много смертных… и многих, несмотря на все усилия «помощников», ждала гибель. Но разум устроен так, что на него не влияют подобные вещи. В преддверии грозы кожу Уильяма покалывало, пульс учащался, независимо от обстоятельств.

По большому счету Уильям хотел посмотреть не на ураганы. Его интересовала страна, нация, которой он когда-то правил — если слово «правил» в данном случае подходило.

Поэтому он держался за плоть даже после того, как Элизабет отправилась Домой. (И потом, она не совсем бросила его, просто с ней стало сложнее связаться.)

Лишь малая часть контактеров оставалась в физических телах. Многие, как и Уильям, радикально изменились или находились в процессе изменения.

В конце концов, неудобно скакать по пересеченной местности в неуклюжей стариковской оболочке.

Поэтому Уильям неделю провел в постели, а когда проснулся, неоциты успели перестроить некоторые генетические параметры и многократно ускорить деление клеток. Он буквально излучал жар и, проснувшись, стал на много фунтов легче. И моложе.

Посмотрев на себя в ростовое зеркало, он увидел лицо, которое не видел с того года, когда союзники вошли в Берлин.

Сколько можно было дать этому мальчику? Двенадцать? Тринадцать?

Перед сном Уильям предусмотрительно обзавелся подходящей одеждой: синие джинсы, футболка, новые кроссовки. Кроссовки оказались чуть велики — он не совсем угадал размер. Но как же здорово все это было!

Он чувствовал себя свежеотчеканенной монетой. Блестящим пенни.

Он испытывал нетерпение и голод. Белый дом вдруг показался громаднее и нелепее обычного, и Уильяму хотелось как можно скорее оставить его удушливую роскошь и его прошлое. За порогом, подобно пустому пляжу, на много миль раскинулась Америка.

Уильям рассмеялся звонким детским голосом и сбежал вниз по ступенькам центрального портика.

Снаружи его встретило низкое, налитое тучами небо.

К январю альбедо планеты существенно выросло.

Созданный Странниками фитопланктон наполнил верхние слои тропических морей. Как кристаллы тонкого стекла, он отражал солнечный свет и посылал обратно в небо.

Над этими огромными океаническими зеркалами формировались пузыри влажного воздуха и выталкивались в тропосферу. Конвективные облака в форме сжатых кулаков поднимались и распадались на перисто-слоистые.

С орбиты тропики казались мозаичной картиной, скоплением больших и малых спиралей. Над морями повсюду кружили ураганы.

Отдельные области низкого давления начали отрываться и перемещаться по ветру, подобно парусным кораблям, сворачиваясь все туже по мере приближения к холодным широтам.

Одни отправились с муссонами в Индию и Азию. Другие двинулись с экваториальными течениями в Австралию и Африку. Третьи Гольфстрим унес в Мексиканский залив.

Некоторые понеслись вдоль течения Куросио, до Японии и дальше на восток, вновь набрали силу над подогретой фитопланктоном северной частью Тихого океана и в конце концов повернули, как медлительные великаны, к Северной Америке.

Буря, еще недавно казавшаяся весьма далекой угрозой, надвигалась с каждым днем.

Мэтт организовал рабочую группу; мужчины заколачивали фанерой окна на первом этаже больницы и клеили на стекла изоленту крест-накрест. Больница была построена относительно недавно, согласно строгим правилам для региональных центров экстренной помощи. Фактически она представляла собой трехэтажный укрепленный бункер, стоявший на возвышении, посреди домов для среднего класса и хвойных деревьев. В подвале размещались картотека, прачечная, котельная, водопроводные и отопительные трубы, кухня и столовая для персонала.

Мэтт решил оборудовать убежище в столовой. Это было унылое помещение из шлакобетона, выкрашенного в лососево-розовый цвет, но просторное и удаленное от внешних стен. Столики сдвинули в один ряд, чтобы освободить место для кроватей и матрасов. Согласно «помощнику», в первый четверг марта буря находилась еще в паре дней от города, но убежище было подготовлено, насколько возможно, и люди начали свозить туда ценные вещи, фотографии, сувениры.

Руководила процессом Эбби Кушман, которая постоянно находилась на связи со всеми девятью членами Комитета по экстренному планированию и передавала им новости от «помощника». Посовещавшись по телефону с Мэттом, они решили, что сбор должен состояться в шесть вечера пятницы. В этот час будут закрыты двери, задраены все входы и выходы.

— Мэтт, я случайно услышала о Рэйчел, — сказала Эбби. — Мне очень жаль.

Мэтт принял ее соболезнования. Муж и двое внуков Эбби недавно отправились в место, которое Рэйчел называла Бо́льшим Миром. На миг между Мэттом и Эбби возникло молчаливое понимание. Затем Мэтта позвал Боб Ганиш, у которого закончилась изолента.

— Завтра в шесть! — громко повторила Эбби Кушман. — И только посмейте опоздать!

Буре предшествовали странные порывы теплого ветра, сильные кратковременные ливни и пасмурная, с прояснениями погода.

Мэтт ожидал чего-то внезапного, резкого и бурного, как весенняя гроза. Том Киндл, провозя мимо него банки консервов для больничной кухни, сказал, что будет не так. Тайфун — именно так следовало называть грядущую бурю, если только она не была чем-то еще более мощным, не имеющим названия, — не был локализованным явлением. Он представлял собой воздушный вихрь диаметром во много миль. По краю вихревые потоки были медленнее, но чем ближе к центру ты двигался — или чем ближе центр двигался к тебе, — тем стремительнее они кружились. Тайфун не накроет город разом, он подкрадется коварно, но очень быстро.

Вечером в пятницу Мэтт упаковал у себя дома все необходимое: семейный фотоальбом, которым так дорожила Рэйчел, письма Селесты, сменную одежду. Вещей было немного, но выбрать из них самые ценные оказалось мучительнее, чем Мэтт мог предположить. Когда он наконец захлопнул багажник и выехал на улицу, было уже без пяти минут пять.