Мэтту во что бы то ни стало хотелось увидеть Лиллиан и поговорить с ней или хотя бы узнать, что с ней творится и в какой калейдоскоп преображений она попала. Может, он действительно лез не в свое дело. Но ему было плевать. Она была его пациенткой.

— Лиллиан? — Он вошел на кухню, но там никого не оказалось. — Лиллиан! — крикнул он в лестничном проеме.

Джим, слишком слабый, чтобы его остановить, отступил в сторону и лишь смотрел на Мэтта глубокими грустными глазами.

— Мэтт, — сказал он наконец. — Мэтт, прекрати. Она в спальне, дальше по коридору.

Мэтт бросился туда и распахнул дверь.

Лиллиан лежала на кровати, голая.

Ее ребра выступали сквозь истонченную плоть, глаза были такими же странными, как и у мужа, только карими. Она приподняла голову и, казалось, не удивилась появлению Мэтта.

Ее ноги были раздвинуты. Крови не было, но Мэтт с ужасом понял, что она рожает… нечто.

Нечто похожее на скукоженного гомункула или на эмбрион обезьяны вроде тех, что хранились заспиртованными в средневековых аптеках. Сухое, неподвижное.

Ужас сменился непреодолимой мучительной грустью. Мэтт посмотрел на Лиллиан. На ее лице не было никаких эмоций. Она очень хотела ребенка.

— Лиллиан, — прошептал он. — Боже мой.

— Мэтт, — спокойно сказала она. — Ты не понимаешь. Это не ребенок. Это лишь побочный продукт. Настоящий ребенок с нами! Он с нами уже несколько месяцев. Это мальчик. Он живой. Мэтт, понимаешь?! — Она постучала по голове. — Он живет здесь. И там. — Она раскинула руки.

В Большем Мире.

— Мы назвали его Мэттью, — улыбнулась она тонкими бескровными губами.

Он подъехал к домику Мириам Флетт, благодарный буре за обезболивающий шум. Ветер ревел так, что думалось с трудом. Ну и хорошо. Он не хотел думать.

Мириам — маленькая, сгорбленная из-за остеопороза, средней тяжести женщина — встретила его у дверей.

— Вы задержались, — хмуро заметила она.

— Не обошлось без происшествий.

— Доктор Уилер, вы какой-то бледный. Не заболели?

— Все может быть, Мириам, но нам некогда об этом беспокоиться. Нужно отвезти вас в укрытие.

— Я сказала Эбби по телефону, что у меня есть укрытие.

Ей явно хотелось еще поспорить, но Мэтт не собирался подыгрывать.

— Это ваш багаж? — указал он на два бледно-серых чемодана.

— Да, — ответила Мириам, и Мэтт сразу поднял их. — Ну ладно. Только осторожно, они тяжелые.

Он отнес их к машине и положил в багажник, потом помог Мириам надеть ярко-желтый плащ. Взял ее под руку, но она вдруг засопротивлялась.

— Мои дневники!

— Что? — не расслышал он из-за рвущегося с воем в открытую дверь ветра.

— Мои дневники.

— Мириам, у нас нет времени!

— У нас было бы время, если бы вы не опоздали. — Она топнула ногой. — Я не поеду без своих дневников!

«Боже милостивый, — подумал Мэтт. — Сколько им ехать до больницы? И каковы шансы попасть в аварию?»

— Черт побери, мы не можем…

— Не богохульствуйте! — Мириам пришлось кричать, чтобы он услышал ее.

Мэтт устало закрыл глаза:

— Где они?

— Что?

— Дневники! Где они?

Она отвела его на кухню, где было чуточку тише, и указала на три полки, забитые альбомами с вырезками, толстыми, как буханки хлеба.

Мэтт набрал целую стопку.

— Стойте! — завопила Мириам. — Они же промокнут!

— Я могу донести их до машины. Но остановить дождь не могу.

— Не умничайте! Вот! — Она скинула плащ и набросила на дневники.

— Мириам, вы же промокнете до нитки.

— Потом высохну, — парировала она.

Он проводил ее до машины, помог сесть, вывалил альбомы к ее ногам. Чтобы на них не попало ни одной лишней капли, Мириам резко захлопнула дверцу, едва не прищемив Мэтту пальцы.

Он сел за руль и попросил Мириам пристегнуться. Двигатель завелся не сразу, — видимо, куда-то попала влага.

— Вы звонили Эбби? — спросил он, отъезжая от тротуара. — Она, наверное, волнуется.

Даже на максимальной скорости дворники не слишком улучшали видимость. Дорога превратилась в жидкое пятно.

— Я хотела ей позвонить, — ответила Мириам, — но телефон перестал работать двадцать минут назад. Доктор Уилер, могу я поинтересоваться, почему вы так задержались?

— Мириам, поверьте, лучше вам не знать.

Она внимательно посмотрела на него поверх очков и заключила:

— Пожалуй, вы правы.

Обратно Мэтт ехал другой дорогой, более длинной, но проходившей выше. Он опасался, что внизу, у гавани, начался потоп. Дорога шла вдоль подножия горы Бьюкенен, и Мэтт был вынужден медленно ехать по аварийной полосе, подальше от ветров, бушующих среди холмов. Во многих домах уже вылетели окна, и дорога была усыпана битым стеклом. Мимо постоянно проносился всякий хлам — урны, картонные коробки, ветки.

На вершине, там, где дорога начинала спускаться к больничному кварталу, молотящий дождь вдруг ослаб. Мэтт бросил взгляд на запад. Тучи, мчавшиеся с головокружительной скоростью, ненадолго расступились. Он увидел, что воды залива затопили гавань и подошли почти к Коммершл-стрит. Днища перевернутых прогулочных лодок колыхались на уровне крыш пакгаузов и ресторанов. Сам залив напоминал кипящий котел, а море за ним бурлило еще сильнее. На каменный южный мыс Крабового острова обрушивались волны размером с дом. На западе — кажется, посреди самого тайфуна — блеснул последний солнечный луч, слабый, будто потусторонний.

Мэтт переключил внимание на дорогу как раз вовремя, чтобы увернуться от летевшего на них толстого сука. Из-за ветра управление стало непредсказуемым; казалось, что автомобиль едет сквозь густую патоку.

— Боже, — вдруг произнесла Мириам. — Только посмотрите на это.

Мэтт вновь с неохотой повернул голову в сторону запада.

В стене туч над водой начал образовываться кратер.

Черные облака обзавелись хвостами, закрученными в сторону моря.

Там, где они касались воды, дыбилась белая пена.

«Водяные смерчи», — подумал Мэтт. Он насчитал пять. Зрелище было поразительным, почти завораживающим. Они изгибались, как кошачьи хвосты, хлеща по воде тут и там, поднимаясь и опадая. Было в этом что-то жуткое. Они двигались в сумраке. Двигались к берегу.

Обзор вдруг перекрыла стена дождя.

— Думаю, вам стоит поддать газу, — заметила Мириам.

«Все было бы хорошо, — думала Эбби Кушман, — если бы не вентиляционные трубы».