что поборник справедливости повел себя не совсем честно и справедливо. Историк и марксист Кристофер Хилл писал: «Я всегда подозревал, что он был лицемером. Что-то в нем было не так… все это подтверждает мои худшие подозрения об этом человеке»81. Журналист Александр Кокберг не смог сдержать ликования: «Человек с чистейшей совестью оказался нытиком и стукачом секретной полиции, просто проныра и скользкий тип, обманщица-лиса из “Скотного двора”» 82. Бывший коллега Оруэлла по Tribune Майкл Фут выразил скорее чувство грусти и разочарования, чем досады, заявив: «Я – большой поклонник Оруэлла, но должен признать тот факт, что к концу жизни он перешел на позиции маккартизма»83.

«Позиции маккартизма»? Нет, с этим я совершенно не согласен.

Через девятнадцать дней после смерти писателя сенатор от штата Висконсин Джозеф Маккарти, которому тогда был сорок один год, заявил аудитории женщин-республиканцев в Западной Виргинии о том, что в его распоряжении находится список коммунистов, работающих в госдепе, что послужило началом одной из самых грязных кампаний времен холодной войны.

Джозеф Маккарти был одним из тех огнедышащих монстров, которые периодически возникали из американской глубинки, для того чтобы подрывать демократические ценности этой страны, которые они якобы стремятся защищать. Он был самовлюбленным, напыщенным, жаждущим власти и патологически лживым человеком. Можно было бы даже подумать, что его специально создали в лаборатории только для того, чтобы возмутить Оруэлла. «Я не согласен с мнением о том, что для того, чтобы победить коммунизм, фашизм или какое угодно другое зло, надо стать таким же фанатичным, как они. Мне кажется, что для того, чтобы победить фанатика точно не стоит самому становиться фанатиком»84, – говорил писатель Ризу.

В студенческие годы, когда он изучал юрипруденцию, больше всего Маккарти нравились бокс и азартные игры, и лучшие качества, необходимые для этих двух занятий, он позднее применил в политике. К тому времени, когда Маккарти начал крестовый поход против коммунизма, в США уже раскрыли советского шпиона Элджера Хисса и оказывали давление на крупнейшие профсоюзы, членство в компартии США стремительно уменьшалось. В стране сложилась ситуация, в которой страх проникновения коммунистических агентов был диспропорционально выше реального присутствия советских агентов в США. Это способствовало появлению человека, ярко и громогласно играющего на страхах населения. В течение нескольких месяцев Маккарти стал необыкновенно популярным и высокооплачиваемым спикером, собиравшим до 1000 долларов пожертвований за выступление. Историк Тед Морган писал, что маккартизм – «это использование ложной информации в целях иррационального преследования фиктивных врагов»85. Используя определение Оруэлла, маккартизм – это фантасмагория, уничтожающая жизни невинных людей. Жертвами маккартизма в Голливуде оказались два актера, сыгравших в картине «1984», сделанной на Studio One (1953 год). Это были исполнявший главную роль Эдди Алберт и наговоривший голос за кадром Дон Холленбек, покончивший жизнь самоубийством через несколько месяцев после показа картины по ТВ. Режиссер картины Пол Никелл считал свой фильм скрытой критикой методов Маккарти.

Сам сенатор говорил, что маккартизм – «это американизм с закатанными рукавами»86. Маккартизм как таковой был анафемой для многих членов Конгресса за свободу культуры. Один из пропагандистов в Риме назвал Маккарти «дырой в наших блестящих доспехах, отрицанием всего того, что я говорю»87. Мнения членов американского комитета этой организации разделились. Либеральное крыло (Двайт Макдональд, Артур Шлезингер и Мэри Маккарти (не являвшаяся родственницей сенатора) говорили, что сенатор играет нечестно, а консерваторы (Джеймс Бернхем, Макс Истмен, Ирвинг Кристол) считали, что усиление влияния коммунистов требует введения экстремальных мер. Книга Джеймса Бернхема «Сеть подчинения: подпольные объединения внутри американского правительства» была, по сути, маккартизмом в белых перчатках. Правые политические взгляды Джеймса Бернхема привели к тому, что он вышел из состава комитета, редколлегии Partisan Review и уволился с работы консультантом в Офисе политической координации. Следовательно, Оруэлл оказался прав по поводу Джеймса Бернхема: «Бернхем мыслит категориями монстров и катаклизмов… Все должно происходить неожиданно и окончательно… выбор должен быть – все или ничего, слава или смерть»88.

Маккартизм – это лучший пример того, что историк Ричард Хофстедтер позднее назвал «параноидальным стилем», при котором его последователи одержимы «существованием огромной, тайной, сверхъестественно эффективной международной заговорщицкой сети, созданной для проведения действий самого враждебного характера»89. Историк Ричард Хофстедтер сделал наблюдение о том, что антикоммунистическое движение быстро мутировало в зеркальное отражение ортодоксии, мало отличающееся от коммунизма. Большинство инициаторов преследований были бывшими коммунистами, праведность которых происходила от вероотступничества. Это были перебежчики из царства двоемыслия, травмированные собственной старой ложью и попытками ее оправдания, которые обратились, как описал Оруэлл, к «измененному национализму». Луис Фишер так писал об этих людях в эссе из сборника «Бог, который не удался»:

Он интеллектуально отказывается от коммунизма, но ему нужен его эмоциональный заменитель. Он внутренне слаб, ему нужна утешающая догма, чувство безопасности, нужны сообщники, поэтому он движется к другому полюсу абсолютизма, безгрешности и догматичной уверенности… Когда он находит новый тоталитаризм, то начинает сражаться с коммунизмом с яростью и нетерпимостью коммуниста. Он – антикоммунистический «коммунист»90.

Оруэлл никогда не обладал квазирелигиозной верой в коммунизм, которая для многих обернулась его ненавистью, его никогда не привлекали «развитие в группе и культурная монополия»91, которые, по мнению Мэри Маккарти, мотивировали фанатиков. Оруэлл не стремился к власти и не претендовал на членство в группе победителей. «Через пять лет может оказаться, что хвалить Сталина так же опасно, как и критиковать, – писал он в 1946-м. – Но я бы не воспринимал это как прогресс. Оттого что попугай выучивает новое слово, ничего не меняется. Необходимо право на публикации того, что человек считает правдой, без боязни наездов или шантажа откуда бы то ни было»92.

Карьера сенатора Маккарти закончилась плохо – он умудрился оттолкнуть от себя Белый дом, ЦРУ, госдеп и конгрессменов. Маккартизм его пережил. Что-то подобное маккартизму Оруэлл описал в своем заявлении по поводу романа «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый»: «В США выражения “американизм” и “стопроцентный американизм”», появившиеся во время первого Красного ужаса 1919 года, «являются описаниями, имеющими прямое отношение к тоталитаризму»93.

Одним из изобретений Маккарти стало умение квазитоталитарно игнорировать правду, используя для этого слабости демократии. Поэтому отношения Маккарти и СМИ были враждебными. Он сравнивал Time и Life с The Daily Worker, выбирал одного репортера из толпы, чтобы на него «наезжать», и однажды долго рассказывал удивленным школьникам о том, как несправедливо относится к нему пресса. Но при этом репортеры любили его, любили о нем писать, что, в конечном счете, лило воду на его мельницу, потому что он всегда говорил