Я чувствую, как она медленно пытается размотать обвившихся вокруг меня змей. Найти способ еще глубже проникнуть в мою голову, мне под кожу.

— Ты не можешь так говорить. Должно же быть что-то хорошее, родители не просто так с рождения презирают своих детей, Алистер. Должна быть причина.

Мои кулаки начинают жаждать насилия. Я смотрю на стекающую по стоку в раковину смытую кровь.

Наивная.

Вот кто она.

Даже Брайар, девушка, выросшая среди нищеты, считая, что, возможно, видела все плохое, что есть в мире, все равно наивна в отношении жестокости людей.

Вот что я хочу ей сказать. Не у всех есть причины совершать дерьмовые поступки. В мире есть ебанутые люди, просто потому что они могут такими быть.

— Мы не будем это обсуждать, — заканчиваю я наш разговор. Не хочу, чтобы она докапывалась до меня больше, чем уже докопалась.

— Ладно, тогда, — тихо бормочет она. — Где здесь туалет?

Указав ей нужное направление, я беру свой телефон, чтобы проверить сообщения от парней.

Сайлас прислал нашу детскую фотографию, которую сделал его отец после того, как мы весь день стреляли друг в друга из нерфа. Нам на ней лет восемь или девять. У Рука еще длинные волосы, наши лица уже повзрослевшие, но это все еще мы. У меня в голове не было ни одного счастливого воспоминания, частью которого не были бы эти парни. Без них не было ничего хорошего, даже несмотря на все плохое.

Он быстро добавил: «С ДР».

Тэтчер высказал замечание о том, что я все еще одеваюсь как восьмилетний ребенок, на что я ответил эмодзи в виде среднего пальца.

В коридоре раздается звук работающего душа, а затем громкий треск, и я тут же прихожу в состояние повышенной готовности. Дориан с родителями на выходные уехал в Сиэтл на какую-то конференцию. В противном случае, Брайар бы и шагу не ступила на эту территорию, даже если бы я захотел показать ей реальность того, что здесь происходит.

Поэтому мой вопрос заключался в том, что, черт возьми, она делает?

Я иду в ванную, дверь слегка приоткрыта, ровно настолько, чтобы проникал свет.

— Невежливо принимать в чужом доме душ, не пригласив туда хозяев, — громко говорю я.

Не услышав ответа, я быстро открываю дверь и обнаруживаю, что ванная комната пуста, даже в стеклянном душе нет человека, который был здесь несколько минут назад.

Какого хрена?

Только увидев зеркало над раковиной, я узнаю, где находится моя пропавшая гостья.

«Найди меня».

Это написано на запотевшем стекле красивым, изящным почерком, от которого меня охватывает волнение.

Это и есть та игра, в которую хотела сыграть Брайар? На моей территории?

Какой глупый поступок для такой умной девушки.

Я выключаю душ, иду обратно на кухню, чтобы бросить куртку с телефоном на кухонный остров и начать поиски. Я знаю, что она не поднималась по лестнице, потому что, чтобы попасть в фойе, ей пришлось бы пройти мимо меня. Остается только задняя часть дома.

Я неторопливо иду по дому, и с моих губ слетает тихий свист. Я не спеша ищу мою маленькую воришку. Я обыскиваю каждую комнату, заглядываю за двери, под кровати в пустых комнатах.

Покидая их, я не оставляю там камня на камне.

Когда я найду Брайар, хочу, чтобы она задержала дыхание, зажала руками рот, пытаясь заглушить даже малейшие звуки, срывающиеся с ее губ. Я хочу, чтобы ее сердце бешено колотилось от адреналина, а кожа покраснела от смеси страха и возбуждения.

Под отдающий от стен звук моих шагов я иду к тому месту, которое раньше было моим любимым в доме.

Кончиками пальцев я толкаю дверь, открыв нетронутый кабинет, состоящий из письменного стола, нескольких разбросанных книг и потасканного журнального столика. Сквозь закрывающий эту часть дома стеклянный купол комнату освещают звезды и луна.

Я смотрю на окружающий дом лес, такой темный, что невозможно разглядеть, что скрывается за деревьями. Кто угодно может увидеть нас здесь, внутри.

Даже при скудном освещении я замечаю, что из-под боковой стенки стола выглядывает шнурок, как будто кто-то стоит под ним на коленях, пытаясь спрятаться от всех монстров внешнего мира.

Как можно тише я подкрадываюсь к краю стола и, перестав свистеть, хлопаю ладонью по столешнице. Затем с ухмылкой на губах опускаюсь вниз, чтобы заглянуть под стол, но вижу, что там ничего нет.

На секунду растерявшись, я хмурю брови. С краю лежит ее перевернутый Конверс — трюк, который я должен был предвидеть. Я просто вовремя на сложил два плюс два, но, когда до меня, наконец, доходит, я чувствую, как меня обхватывают чьи-то руки.

— Бу, — тихо шепчет Брайар. — Как тебе, когда тебя пугают, Алистер?

Повернувшись в ее объятьях, я смотрю на проступившую у нее на лице ухмылку и слегка приподнимаю бровь.

— Это ты пыталась меня напугать? — я беру ее за подбородок и, приподняв к себе ее лицо, наклоняюсь к ней. — Тебе придется придумать что-нибудь получше, Маленькая Воришка.

И я делаю то единственное, о чем мечтал с тех пор, как увидел ее на трибунах Кладбища. Единственное, чего хотел на свой День рождения.

Я прижимаюсь губами к ее губам, притискиваю ее к себе и сразу же чувствую на своем языке ее вкус.

Обхватив ладонями ее лицо, я притягиваю Брайар к себе, чтобы лучше почувствовать ее вкус. Мой язык движется внутри ее рта, я хочу толкнуть ее на стол, раздвинуть ей ноги и попробовать уже другие губы, но у Брайар, очевидно, иные планы.

С гораздо большей силой, чем я ожидал, она упирается руками мне в грудь и отталкивает меня назад. Инстинктивно я тянусь за спину, нащупывая что-то твердое, на что можно было бы приземлиться, и нахожу подлокотник вращающегося кресла.

Я сажусь, глядя на нее снизу-вверх, а Брайар стоит между моих ног, очень похожая на ту неприятность, в которой я хочу потеряться. Луна освещает правую сторону ее фигуры, показывая мне все те места, к которым я хочу прикоснуться.

К тазовым косточкам, что выглядывают из-под ее джинсов с низкой посадкой, к облегающей фигуру рубашке, так тесно обтягивающую ее груди, что они выглядят тяжелыми и упругими. Сквозь материал рубашки я замечаю ее твердые соски.

Моя челюсть и член напрягаются одновременно. Я думаю о других мужчинах, которые могли видеть Брайар в таком состоянии. Соски напряглись от холода, покраснели от воздуха. Мне хочется вырвать глаза незнакомым мне мужчинам только за то, что они взглянули на нее такую.

Она — женский облик, доведенный до