с вечеринки Дениз к твоему папаше на взводе от кокаина, вооруженный заряженным 38-м калибром, коротким ножом и желанием вернуть наркоту. Твой папаша, видимо, послал Фрейзера в жопу.

Эта версия объясняет и обыск в квартире Пернелла Букера, и множественные поверхностные ранения на лице. Это была пытка, чтобы Пернелл Букер заговорил; обыск указывает, что тот не поддался.

Но зачем в ту же ночь убивать и Лину? Причем точно так же? Винсент заявляет, что не знает, и Гарви на основе того, что выяснил, – тоже. Может, Фрейзер решил, что Лина также замешана в исчезновении наркотиков. Может, она потихоньку приворовывала дурь, которую хранила для него на Гилмор-стрит. Может, открывая дверь, сказала что-то не то. Может, кокаин так ударил в голову Фрейзеру, что он просто не мог прекратить убивать. Может, первое и второе или второе и третье или все сразу. Кого это колышет? Не меня, думает Гарви. Больше – нет.

– Ты же там был, да, Винсент? Ты ездил к отцу вместе с Фрейзером.

Винсент качает головой и отворачивается.

– Я не говорю, что ты участвовал, но ты там был, да?

– Нет, – говорит парень. – Я только дал патроны.

Врешь, думает Гарви. Ты своими глазами видел, как Роберт Фрейзер убил отца. Иначе почему тебе так тяжело? Одно дело – бояться такого, как Фрейзер, и другое – бояться сказать правду собственной семье. Гарви прессует парня еще полчаса, но без толку: Винсент Букер подошел к краю, насколько осмелился. И этого, думает Гарви, хватит.

– Если ты что-то недоговариваешь, Винсент…

– Нет.

– Потому что ты выступишь перед большим жюри, и если ты солжешь им, то это будет худшая ошибка в твоей жизни.

– Я не совру.

– Ладно. Теперь я все это запишу и дам тебе на подпись, – говорит Гарви. – Начнем с самого начала и помедленнее, чтобы я успевал записывать.

– Да, сэр.

– Имя?

– Винсент Букер.

– Дата рождения…

Официальная версия, гладкая и короткая. Гарви тихо выдыхает и начинает писать.

Пятница, 11 марта

Гарви достает правой рукой 38-й калибр из поясной кобуры и опускает к ноге, скрывая из виду.

– Фрейзер, открывай.

Ближайший к детективу патрульный указывает на входную дверь дома на Эмити-стрит.

– Вышибать? – спрашивает он. Гарви качает головой. Ни к чему.

– Фрейзер, открывай давай.

– Кто там?

– Детектив Гарви. Надо задать пару вопросов.

– Сейчас? – спрашивает голос за дверью. – Мне надо…

– Да, сейчас. Открывай уже, блин.

Дверь приоткрывается, и Гарви проскальзывает внутрь, все еще прижимая пистолет к бедру.

– Что за дела? – говорит Фрейзер, отступая.

Вдруг Гарви вскидывает короткоствольный револьвер к его левой щеке. Фрейзер странно смотрит на черное дуло, затем переводит взгляд снова на Гарви, щурясь в кокаиновом угаре.

– К стене, блять.

– Че…

– К СТЕНЕ, СУКА, ПОКА Я ТЕБЕ МОЗГИ НА ХУЙ НЕ ВЫШИБ.

Кинкейд с двумя патрульными заходят следом за Гарви, Фрейзера грубо прижимают к стене гостиной. Кинкейд и молодой патрульный проверяют дальние комнаты, а старший патрульный, ветеран Западного, сам взводит курок у правого уха Фрейзера.

– Двинешься, – говорит он, – и мозги будут по всему полу.

Господи, думает Гарви, глядя на взведенное оружие: если эта штуковина сейчас сработает, мы до конца жизни будем рапорты писать. Но угроза помогает: Фрейзер прекращает трепыхаться и вжимается в гипсокартон. Патрульный убирает 38-й, и Гарви выдыхает.

– Да что случилось-то? – спрашивает Фрейзер, с трудом разыгрывая невинное удивление.

– А ты как думаешь?

Молчит.

– Как ты думаешь, Фрейзер?

– Не знаю.

– Убийство случилось. Тебя обвиняют в убийстве.

– Кого я убил?

Гарви улыбается.

– Ты убил Лину. И старика Букера.

Фрейзер резко мотает головой, пока Хау открывает один браслет наручников и отнимает правую руку арестованного от стены. И вдруг, почувствовав металл, Фрейзер снова начинает трепыхаться, отталкивается от стены и вырывает руку у Хау. Гарви с удивительной скоростью делает по гостиной полтора шага и резко бьет его по лицу.

Подозреваемый ошарашенно вскидывает глаза.

– За что? – спрашивает он.

На пару секунд Гарви разрешает себе задуматься над вопросом. Официальный ответ, который пойдет в рапорт, – детективу пришлось обезвредить подозреваемого в убийстве при попытке сопротивления аресту. Правильный ответ, который со временем забывают все закаленные улицей детективы, – подозреваемого ударили, потому что он говно бездушное, херов убийца, за один вечер забравший жизни старика и матери двоих детей. Но собственный ответ Гарви – где-то между ними.

– Это, – говорит он Фрейзеру, – за то, что пиздел мне в глаза, сука.

Пиздеж. Детективу. Первой степени.

Фрейзер больше не отвечает и не сопротивляется, когда Хау с Кинкейдом усаживают его на диван с наручниками за спиной. На случай, если 38-й подозреваемого лежит где-то неподалеку, детективы осматривают квартиру поверхностно, на что ордер не требуется. Орудие убийства не найдено, зато на кухонном столе находится ночная работа Роберта Фрейзера: небольшой объем кристаллического кокаина, хинин для разбодяживания, пара десятков целлофановых пакетиков, три шприца.

Детективы смотрят на патрульных, патрульные смотрят друг на друга.

– Хотите забрать? – спрашивает молодой.

– Да не, – говорит Гарви. – Мы предъявляем ему два убийства. К тому же у нас и ордера нет.

– Как скажете, – говорит патрульный, – мне все равно.

Они так и оставляют все на столе – западнобалтиморский натюрморт, дожидающийся преемника убогого уличного бизнеса Фрейзера. Гарви возвращается в гостиную и просит молодого патрульного вызвать автозак. Фрейзер снова обретает дар речи.

– Детектив Гарви, я вам не врал.

Гарви улыбается.

– Но и правду не говорил, – отвечает Кинкейд. – Нет в тебе правды.

– Я не вру.

– Бли-и-ин, – Кинкейд растягивает слово на два с половиной слога. – Нет в тебе правды, сынок.

– Эй, Фрейзер, – с улыбкой говорит Гарви, – а помнишь, как обещал занести 38-й? И куда же он делся?

– Вот именно, – подхватывает Кинкейд. – Если ты у нас такой до хрена честный, почему не принес пистолет?

Фрейзер молчит.

– Нет в тебе правды, сынок, – повторяет Кинкейд. – Нет уж. Только не в тебе.

Фрейзер просто качает головой, как будто собираясь с мыслями. Потом с искренним интересом смотрит на Гарви.

– Детектив Гарви, – говорит он, – а обвиняют только меня?

«Только». Если Гарви сомневался, связан ли Винсент Букер с убийствами, то вот и ответ.

– Да, Фрейзер. Только тебя.

Винсент участвовал, спору нет. Но стрелял не он – ни в Лину, ни в отца. И, в конечном счете, куда выгоднее оставить его свидетелем, чем обвинять и позволить Фрейзеру прикрыться им от присяжных. Гарви не видел смысла подкидывать адвокату альтернативного подозреваемого – живое воплощение обоснованных сомнений. Нет, думает Гарви, хоть раз для разнообразия они не соврали в допросной: ты пойдешь либо свидетелем, либо подозреваемым, Винсент. Либо одно,