– Чувствуешь? – спросил Гоша. – Тебе хочется спать.

Катя кивнула. Глаза слипались, и она не знала, как с этим справиться.

– Мне нужно идти, – возразила она, порываясь встать, – уже поздно.

Гоша потянул ее за руку.

– Давай еще посидим.

– А родители?

– Твоя мама даже не заметит. А отца у тебя нет. Спи, – подсказал Гоша.

– Не могу, я не усну здесь.

– Все так говорят, а потом засыпают, – на Гошино лицо падал тонкой полоской свет, – невозможно бороться со сном. Если хочется спать, ты все равно уснешь.

– Если не начать что-то делать, – возразила Катя, с трудом заставляя себя открыть глаза. Стоит поддаться искушению, прилечь на пару минут – и потеряешься во времени и пространстве.

– Разве это плохо? – спросил Гоша. – Просто уснуть и потеряться.

Катя нахмурилась. А действительно. Разве по утрам не хочется снова вернуться в сон? Забыть про школу, полежать еще немного…

– Это называется сбежать от ответственности, – она зевнула и почувствовала, как рука Гоши гладит ее по голове. Движение было мягким и успокаивающим.

– Ты всю жизнь этим занимаешься, – доверительно шепнул он, – почему бы и сейчас не сбежать?

Глаза начинали слипаться. Монотонный голос Гоши успокаивал, Катя чувствовала, что вот-вот разожмет ладонь и отпустит рукоять…

«Твои решения навсегда останутся в душе и в сердце» – чей-то голос отразился эхом в ее сознании. И с каждым словом воспоминания возвращались, как сон, когда удается ухватиться за один фрагмент, который вытягивает все остальное. Катя вздрогнула. Она никогда такого не испытывала.

Где-то когда-то Оракул сказала: ты вспомнишь все. А еще она сказала, что это будет очень плохой день.

* * *

– Есть! – выкрикнул Вятский с крыши машины. – Как у тебя?

Гоша проверил, крепко ли присоединен рукав. Вернее, он просто подергал его, потому что не знал другого способа.

– Кажется, готово, – заявил он, гордо осмотрев работу. – Главное, не переборщить с напором. Сильной струей можно и убить.

– Главное, чтобы вода попала им в рот, – заявил Вятский, спускаясь.

Гоша посмотрел на машину с такой любовью, словно она уже много лет служила ему верой и правдой.

– Она не подведет, – заверил он, положив руку на ее корпус, – при правильном напоре что-то они все равно глотнут.

– Надеюсь, это сработает, – Вятский схватился за рукав и потащил к торговому центру. Краем глаза он заметил, как таращатся полицейские. Кто-то дернулся было остановить их, но подполковник подал знак рукой не трогать. Конечно, кто решится пойти против сына полковника полиции? Даже когда происходит такое.

– Готов? – крикнул Гоша. – Держать надо крепко!

Вятский уперся ногами в землю, крепче вцепился в рукав и направил его на толпу «зомби».

– Давай!

Он был готов к мощному напору. Но такого явно не ожидал. Вятский вспомнил, как в мультиках – Мишка всегда смотрел мультики по утрам – герои со шлангом улетали. Вятский не любил мультики, давно вырос, и считал их глупыми. А теперь понял, что они не всегда так уж далеки от истины.

Его толкнуло назад. Шланг начало болтать из стороны в сторону, и Вятский еле удержал его.

Он сменил позу, чуть согнув спину, чтобы было удобнее. Отдача его Си-эф даже близко не стояла с этим. Отдача пистолета – это мгновенный удар. А здесь струя била постоянно, и приходилось держаться из последних сил.

И все, чего он добился, – пятящиеся зомби. Не похоже было, что они приходят в себя. Даже наоборот – казалось, всем вдруг дружно захотелось его прикончить.

* * *

Вода закончилась, и Вятский отступил.

Гоша подошел к нему и осмотрел результаты стараний.

– Знаешь, может, это была не самая удачная идея – поливать зомби?

Вятский смерил его раздраженным взглядом.

– Это должно было сработать, – процедил он сквозь зубы. Он заметил в толпе знакомое лицо.

– Когда в следующий раз придумаешь очередной гениальный план, – пробормотал Гоша ему в ухо, – напомни мне, что ты не ученый, и список твоих удачных идей заканчивается расположением игроков на поле. Не пойми неправильно, – добавил он, отступая, – в футболе ты гений, но…

– Погоди, – перебил Вятский, – кажется, сработало.

Несколько человек медленно, шатаясь, отделились от толпы и побрели к полицейским. Они выглядели удивленными, растерянными и жалкими. Такими, какими и должны быть люди в подобной ситуации.

– Сработало, – недоверчиво пробормотал Гоша – то есть… действительно… Поверить не могу! Ты хоть понимаешь?! – закричал он Вятскому. – Мы спасли город! Мы!

Вятский с тревогой посмотрел на «Поплавок». Гоша поймал его взгляд и чертыхнулся.

– Легко забыть, пока занят делом, – пробормотал он.

Где-то там была Катя. И никто не мог ей помочь.

* * *

Не было ни мыслей, ни слов, только размытые образы, яркие пятна, которые мелькали перед глазами и затягивали все глубже и глубже. В бесконечную черную бездну.

«Нужно бороться, – подумала Катя вяло и сама удивилась: – Зачем?»

– Эй! Эй! – кто-то толкнул ее в плечо. Катя открыла глаза от резкого звука и дернулась. Сон кружил над ней и пытался клюнуть, но не мог достать. Гоша? Нет, это был не Гоша, лицо расплывалась, но Катя видела светлые длинные волосы, потом рассмотрела карие глаза Оракула. – Ты помогла нам, и я помогу тебе, – сказала Оракул.

Катя схватила ее за руку.

– Я забыла, – прошептала она, – я забыла спросить. Ты говорила мне, но я забыла. И теперь…

– Тише! – перебила Оракул. – Мне сложно с тобой говорить. Поэтому слушай внимательно. Ты не должна засыпать. Ни в коем случае! Как только ты заснешь, Мало тебя проглотит.

– Какая разница? – зевая, спросила Катя.

– Это уничтожит все! – Оракул снова потрясла ее за плечо. – Слушай! Именно так ОНИ работают. Они скармливают охотника черной силе. Для нее охотник – как энергетик: поглотив его, черная сила создает сотни, тысячи новых теней. Не засыпай! Слушай дальше. Ты сама видела, как ОНИ обрабатывают людей: скармливают им специальные наркотики, превращая в зверей.

Катя кивнула. Она что-то вспоминала. Кравцова, который хотел ее убить. Вятского, который напал на нее…

– Такие люди – идеальная добыча. Тени поглощают их и превращают в демонов. Слышишь? – Оракул стала тормошить Катю еще сильнее. – Если город будет уничтожен, то тысячи, десятки тысяч новых демонов разбредутся по свету. С твоим уходом исчезнет третий род охотников. Останется девять на весь мир – этого слишком мало.