– Болезнь была нетяжелой, с невысокой температурой. Доктор говорит, она легко с ней справилась. Но я хочу еще немного подержать ее в затемненной комнате.

– Приятные новости. – Он кивнул, и его хмурое выражение сменилось улыбкой. – Корь не такая пустяковая болезнь, как считают некоторые. Леди Белмейн сказала, что в нашей деревне произошла вспышка болезни, и мы очень волновались. Как приятно знать, что все обошлось благополучно! Не хотите ли, чтобы для полной уверенности ее посмотрел доктор Уэллс – наш городской доктор? Здесь он пользуется самой высокой репутацией. – Лорд Белмейн некоторое время смотрел на Зению, но она не предложила ему сесть.

– Благодарю вас. Элизабет чувствует себя великолепно.

– Я счел бы за честь выразить почтение вашему отцу, если он дома.

– Они уехали в Цюрих.

– Значит, вы здесь одни? – удивился граф.

– О нас заботится мистер Джоселин, близкий друг моего отца. Он живет через несколько домов отсюда, и при необходимости я в любой момент могу послать за ним.

– Понятно.

– Он адвокат в Обществе врачей.

– Да, конечно. – Застывшее любезное выражение мгновенно исчезло с лица лорда Белмейна.

– Он очень заботлив.

– Хорошо. – Граф вертел в руках шляпу. – Вы можете обращаться ко мне, если вам что-нибудь понадобится. Вам просто нужно послать кого-нибудь на Беркли-сквер.

– Благодарю вас, – без всякой теплоты ответила Зения.

– Не смею задерживать вас, мадам. – Лорд Белмейн снова слегка поклонился, так же холодно, как и она. – Полагаю, вы не виделись с лордом Уинтером?

– Я виделась с ним, только до того как заболела Элизабет, – сдержанно ответила Зения. – Вероятно, вы сможете найти его в клубе или в отеле «Кларендон».

– Благодарю вас. Мне пора идти. Всего доброго, мадам.

Зения плохо представляла себе, как принимать лорда Белмейна. Когда она услышала, кто пришел, она решила, что он начнет принуждать ее подписать какие-то бумаги, которые им нужны, но она твердо намеревалась не подписывать ничего в отсутствие мистера Джоселина. Она по-настоящему рассердилась, что граф пришел по такому пустячному поводу – он даже не попросил разрешения повидать Элизабет, и он, должно быть, прекрасно знал, где находится его сын. Зения решила, что он просто хотел расстроить ее, выбить из колеи, и когда сразу после ленча посыльный принес записку на бланке «Кларендона», она окончательно уверилась в своих мыслях. Стоя в холле, она дрожащими пальцами сломала печать. «Прошу вас, приезжайте немедленно. Белмейн». Почерк был не лорда Уинтера, а его отца.

Посыльный ждал Зению внизу с кебом, а портье «Кларендона» немедленно провел ее прямо в апартаменты лорда Уинтера. Она уже знала, что он тяжело болен, но вид его отца, встретившего ее у двери, потряс ее.

– Вы болели корью? – первое, что спросил лорд Белмейн.

– Да, когда мне было десять лет.

Он придержал дверь, пропуская ее в комнату, и Зения, услышав громкий голос лорда Уинтера, повернула голову и торопливо вошла в спальню. Ей показалось, что он кричит на слугу, но затем она поняла, что он изрыгает поток грубых арабских ругательств, в конце концов превратившийся в невнятное бормотание.

– Доктор Уэллс, мадам, – представился седой мужчина с хищным крючковатым носом. Прижав руку к груди лорда Уинтера, он старался удержать его неподвижно и от мрачного выражения на лице казался еще более свирепым. – Откройте лампу и принесите ее сюда. – Он кивком указал на комод, где стоял странный маленький светильник с крошечной дверцей. – Милорд, если бы вы постарались удержать его с другой стороны, я быстро связал бы его, раз нам не остается ничего другого.

Лорд Уинтер метался из стороны в сторону, стараясь освободиться от рук отца, и его затрудненное дыхание, казалось, заполняло всю комнату. Под выросшей щетиной его лицо выглядело изнуренным и воспаленным, а на шее и на руках Зения увидела сыпь, более яркую и густую, чем у Элизабет, кое-где уже превратившуюся в белый налет.

– Пожалуйста, мадам, подержите свет повыше и поближе к его лицу, – попросил доктор Уэллс, – как можно ближе, и посветите прямо ему в глаза.

Зения подняла лампу. Лорд Уинтер отпрянул от света и, вскрикнув от боли, отодвинулся назад. Когда доктор взял в ладони его лицо и попытался повернуть ему голову, лорд Уинтер постарался отодвинуться еще дальше, чуть не опрокинув на себя доктора Уэллса.

– Сильный парень, – тихо заметил доктор, снова садясь, и положил свои большие руки на плечи лорда Уинтера, чтобы остановить его беспокойное метание из стороны в сторону. – Будем надеяться, очень сильный. Болезнь поразила мозг, такое осложнение обычно бывает после свинки. Но его болезненная реакция на свет, напряженность шеи, дезориентация, а также рассказ служанки о тошноте и рвоте вызывают предположение о воспалении мозговых тканей. Нашей задачей будет не дать ему впасть в кому и облегчать угнетенное состояние легких, насколько это будет в наших силах.

На мгновение лорд Уинтер затих, его глаза были полузакрыты, а грудь быстро поднималась и опускалась. Он четко произнес длинное предложение, часто прерываясь только для того, чтобы глубоко вдохнуть воздух.

– Мне не нравится его бессвязное бормотание, – нахмурился доктор Уэллс. – Если оно будет сопровождаться парализацией движения, я не надеюсь, что он доживет до конца дня.

– Он говорит на арабском языке, – объяснила Зения. – И оно… оно не совсем бессмысленное.

– Вот как? – На свирепом лице доктора мелькнуло нечто похожее на радость. – От ваших слов мне стало легче, мадам, гораздо легче. И так как явно не отмечается парализации движения ни справа, ни слева, я думаю, можно выбросить из головы мысль о быстром фатальном развитии энцефалита, во всяком случае, на некоторое время. – Он наклонил голову, проверил стетоскоп и, ловким движением подняв лорду Уинтеру рубашку, обнажил его грудь. – Бог мой, – воскликнул доктор Уэллс, – здесь ужасная рана! Она давняя?

– Ей почти два года, – ответила Зения. – Рана от пули, которую он получил в пустыне.

– Но здесь следы от ожога, – возразил доктор.

– Среди бедуинов именно так принято лечить раны, – пояснила Зения.

– Варварство, – покачав головой, проворчал мистер Уэллс и, наклонившись, с помощью своего инструмента стал прослушивать легкие лорда Уинтера.

Пока доктор связывал его и пускал кровь, лорд Уинтер, тяжело дыша, продолжал хрипло что-то говорить. Зения сидела рядом с ним, поглаживая его руку ниже туго завязанного узла, а его отец сидел по другую сторону от него, крепко переплетя пальцы с вцепившимися в него пальцами сына.

Зения не сказала им, что говорил лорд Уинтер, как он снова и снова обращался к ней, не произнося ее имени, а называя волчонком, маленьким волком и Селимом, как обещал, что отвезет ее домой, и говорил, что она должна идти, что он понесет ее, если у нее нет сил, потому что им непременно нужно идти дальше.