Тайс вдруг понял, что этот человек разошелся и спустить спусковой крючок его накаленных мозгов может любое случайно и неосторожно обороненное слово. Поэтому терпеливо молчал, ждал, когда перестанет беситься этот сумасшедший самурай.

– Что ж, янки, – прошипел японец, – теперь и вы испытали, каково это, когда над вашими городами воют моторы бомбардировщиков, на кварталы падают бомбы, рушатся ваши дома и погибают ваши жены и дети.

Послышался легкий стук в закрытую дверь, заставив японского офицера замолчать. Подняв голову, он легко кивнул стоящим у входа матросам. Они открыли дверь и впустили вестового. После короткого обмена репликами на гортанном языке хозяин каюты взял со стола головной убор, надел на голову и поправил мундир. Только что разгневанный офицер снова взял себя в руки и стал корректным и вежливым, чеканя слова короткими фразами:

– Вам оказана большая честь. Вас хочет видеть вице-адмирал. Он видел, как вы помогали вытаскивать своих товарищей из воды, поэтому имеет к вам некоторое расположение. Следовательно, не стоит его разочаровывать. Когда вас подведут к нему, не забудьте вежливо поклониться и обдумывайте свои слова, прежде чем исторгнуть их из своего поганого американского рта. Иная дерзость будет стоить вам жизни. Вам повторить для ясности?

* * *

Вице-адмирал сидел в радиорубке за столом, уставленным аппаратурой, надев на голову наушники, обложившись телефонами, поддерживая связь с оператором локатора, ходовым мостиком и командиром дивизиона сигнальщиков.

Ситуация, медленно раскручиваясь, вела к закономерному развитию событий. Напряжение возрастало.

Американцы до сих пор выходили в эфир закодированным сигналом на военной частоте. Теперь же делали запросы открытым текстом.

Японская радиорубка отвечала обрывающимися фразами на английском языке, имитируя забитость канала помехами.

Долго так продолжаться не могло. Ибо Такахаси надеялся, что вот-вот поступит сообщение от сигнальщика на топе мачты об обнаружении неприятельского корабля, но судя по показаниям пеленгаторного поста, дистанция до цели была еще слишком далека.

По отсеку прошло еле слышное шевеление. Первым оглянулся, оторвавшись от наушников, флаг-капитан – у входа в помещение, вытянувшись, стоял начальник Токей-тай, два часовых с оружием и, видимо, пленный, переодетый в сухое – повседневная одежда японского матроса выглядела нелепо на долговязом европейце.

На первый взгляд пленный казался довольно спокойным, глядя на окружающее скорее с угрюмым любопытством.

– Господин командующий, – тут же доложил штабной офицер, – выполнили ваш приказ доставить пленного американца – командира потопленного эсминца.

Гайдзина[102] легким тычком подтолкнули к адмиралу.

Сзади не отставая маячил капитан-лейтенант из военной полиции, держа руку на холодном оружии.

– Я распорядился помочь команде похоронить ваших погибших согласно морским традициям, – на английском обратился вице-адмирал. Потом, словно спохватившись, представился, кивнув головой: – Вице-адмирал Ибо Такахаси, командующий флотом Его Императорского Величества.

– Благодарю, господин вице-адмирал, у вас прекрасный английский, – слегка поклонившись, представился американец, – капитан второго ранга Тайс. Стивен Тайс. Командир эсминца… – и запнулся, усмехнувшись, – в общем, капитан.

Он хотел еще с сарказмом добавить, что и от флота адмирала остался лишь один корабль, но помня предупреждение офицера полиции, разумно решил промолчать.

– Понятно, – Такахаси подметил, что американец робеет и пытается выглядеть вежливым, – как же это получилось, капитан, что вы нас так близко подпустили, даже не успели сообщить о нашей атаке?

– Ну почему же не успели, – недобро оскалился пленный, – скоро сюда подоспеет вся «королевская рать», и…

– Вы мужественный человек, капитан Тайс, и, вероятно, хороший командир, но вам не к лицу подобная примитивная хитрость, – резко прервал пленного вице-адмирал, – ни к чему вам портить первое благоприятное мнение о себе.

В ответ американец лишь пожал плечами.

Стивен чувствовал себя очень неуверенно – слишком много неприятностей и переживаний навалились за такой короткий промежуток времени. Он всегда считал, что может руководствоваться логикой и разумом, нередко посмеиваясь над эмоциональными, дикими и бестолковыми арабами, латиносами… или теми же славянами. Но нынче его мозг просто не справлялся с навалившейся лавиной событий, отказывался работать, а полагаться на инстинкты он не умел.

Поразительно неприятный психологический дискомфорт доставляла одежда с чужого плеча намного меньшего размера. Пока они с караулом поднимались по многочисленным переходам и коридорам линкора, Тайс даже успел подумать, насколько, оказывается, большое значение имеет форма, а не внутреннее содержание! Он как дурак торчал в этих мешковатых, едва достающих до щиколоток застиранных штанах и тесной куртке перед этим прямым, строгим, словно выточенным из стали морским офицером.

Такахаси расположился у стола с радиоаппаратурой, неторопливо перебирал листки с записями допросов остальных пленных. Он уже бегло ознакомился с ними и теперь искал мелькнувшие, но засевшие в голове факты. Наконец найдя искомое, невозмутимо продолжил разговор:

– Скажите, а этот ваш однокашник по академии, Бед-динг-тон, – почти по слогам произнес японский командующий, – решительный человек? Судя по прозвищу, не очень. «Хорек» – так, кажется, вы его зовете?

Тайс привычно поморщился при упоминании не очень жалуемой фамилии, а точнее, человека, носящего ее, а потом удивленно вытаращился на японца.

«Господи, откуда он может знать? – резанула первая мысль. В глазах у Тайса даже на мгновенье появился суеверный страх. – Что за возможности у этих узкоглазых! Сначала сметающее нападение на Америку, жестокие поражения на морях, потом удар по основному преимуществу – электронным системам… теперь это!»

Понять азиату мимику и выражение лица европейца непросто, но адмирал был весьма проницательным человеком и заметил мгновенную слабость плененного американца.

– Маленький корабль живет словно одна семья, – пожилой японец издевательски усмехнулся, – он чем-то похож на курятник, где все куры, помимо своих прямых обязанностей, еще постоянно кудахчут меж собой. А вообще у вас – американцев, своеобразное понимание воинской дисциплины.

Тайс снова поморщился – ему не понравилось, что его корабль сравнили с курятником.

«Ну, конечно, они допрашивали парней, и может, даже пытали, что бы там ни говорил этот безумный в очках! – Ему вдруг стало зябко, и он уже по-другому взглянул на спокойное выражение лица собеседника. – Почему же не меня? Я же являюсь более ценным источником информации! Хотя я видел несчастного Брэда и еще двух связистов, вполне информированных обо всем».