В этот раз с ним не очень церемонились, когда грубо вывели из рубки, снова конвоируя по коридорам огромного корабля. Попытка заговорить с сопровождающим закончилась чувствительным ударом меж лопаток, едва не сбившим с ног.

В тесной каюте-темнице, где его заперли, не оказалось никакой мебели.

* * *

Линкор по-прежнему двигался 27-узловым ходом прямо на волну.

Рулевые удерживали послушное судно от малейшего уклонения с курса, лишь пару раз совершив короткую перекладку рулей на полрумба, обходя крупные куски льда.

Носовая часть корабля иногда зарывалась в огромную волну, затем снова появлялась, сбрасывая с себя тонны атлантической воды… и почти незаметно кренясь то на левый, то на правый борт, «Мусаси» снова зарывался в огромные волны.

Матросы-наблюдатели на самом топе мачты только что сменились. Их тут же отправили в камбуз, где накормили и напоили горячим чаем, дали отогреться. На боевом мостике офицеры с минуты на минуту ожидали звонка сигнальщиков об обнаружении эсминца противника. Пеленгаторный пост постоянно корректировал курс линкора, держа его строго носом к цели. Японцы даже включали локатор в режим облучения, но крайне кратковременно – не столько переживая, что их запеленгуют (это само собой), сколько опасаясь выдать себя по характеристикам локатора.

Молодой лейтенант – старший вахты сигнальщиков на открытом мостике постоянно поглядывал на компас – стрелка стояла неизменно на 44 градусах. Два матроса наблюдали за слившейся с небом линией горизонта прямо по курсу – их задача – эсминец, еще пара пыталась обнаружить воздушную технику противника.

С левого и правого крыльев мостика сигнальщики вращали большие стационарные бинокуляры по всем направлениям. Периодически кто-то из них выкрикивал, докладывая о любом подозрительном, даже привидевшемся предмете. Перестраховываясь, старший вахты звонил на боевой пост, но информация не подтверждалась.

Все это крайне изнуряло, добавляло напряжения и нервозности.

Природа словно снова оказала услугу японцам и поддернула низкие тучи, удаляя горизонт.

В этот момент именно наблюдатель на траверзе, срываясь на хрип, крикнул:

– Господин младший лейтенант, прямо по курсу вижу мачты корабля!

В этот раз энсин не стал тревожить, возможно, очередным ложным сообщением боевой пост, а приказал смотреть в том направлении всей группе впередсмотрящих.

Оттолкнув одного из матросов, он сам приложился к окулярам большого бинокля:

– Я ничего не вижу!

– Я точно заметил мачты. Примерно в десяти-двенадцати милях от нас.

– Не может быть – это предел видимости в такую погоду!

Энсин вглядывался в неспокойную поверхность океана и нечего не мог обнаружить, но вдруг еще один сигнальщик крикнул:

– Есть!

Мачты вражеского корабля то появлялись над волнами, что исчезали вновь, когда судно, стоящее боком к волне, проваливалось к их подножью. Иногда можно было на мгновенье даже увидеть вытянутый профиль эсминца.

* * *

Ибо Такахаси иногда сам брался за бинокль, но задерживал свой взгляд вдаль всего на полминуты – впередсмотрящие находились выше боевого поста, оптика у них была мощнее, да и парни были более молоды… поэтому глупо было тягаться с ними в остроте зрения. Однако проявляя нетерпение, а возможно, присущее почти каждому человеку свойство верить в то, что вот они никак не могут, а именно ему улыбнется удача, снова и снова брался за свой германский «цейс».

– Вы обратили внимание, как у янки блеснули глаза, когда он взял переговорное устройство? – спросил вице-адмирал флаг-капитана.

– Вы думаете, что он собирался как-то предупредить командира «Бэрри»? Это бы ему не удалось – радист отключил его от передачи.

– Тем не менее у него хватило мужества. Суета мыслей почти открыто проявляется на его лице – он не умеет лгать, – медленно произнес Такахаси. Затем обернулся к телефонисту: – Соедините с радиорубкой.

Коротко переговорив, он повесил трубку и буркнул:

– Ситуация накаляется, – подавшись вперед к стеклу, он поднял глаза, оценивая погодные условия, – даже не знаю, радоваться тому, что небо слегка прояснилось…

Резкий звонок телефона с открытого мостика его прервал, каким-то внутренним чутьем Такахаси понял, что на это раз звонок будет с важным докладом.

После быстрого рапорта на боевом мостике воцарилось оживление.

– Орудиям главного и вспомогательного калибров к бою изготовиться! – проорал в телефон командир линкора.

Теперь в дело вступили дальномерные посты. Два дальномера с базой 15 метров уже отслеживали цель, передавая информацию директорам. Через некоторое время те стали выдавать данные об углах горизонтальной и вертикальной наводки.

Японцы задействовали прибор слежения за целью и уже не теряли ее, хотя «американец» периодически скрывался за волнами и редкими дождевыми выбросами. Электромеханический вычислитель заканчивал последние расчеты, выдавая цифры на устройство производства стрельбы.

Носовые башни главного и среднего калибра изготовились к стрельбе фугасными снарядами. Однако Такахаси тянул, надеясь сократить расстояние между кораблями для более надежной наводки, постоянно связываясь с радиорубкой и операторами локатора.

– Господин вице-адмирал, – обратился флаг-капитан, оторвавшись от трубки телефона, соединенного с постом управления огнем, – канониры готовы открыть огонь. Старший офицер поста «98» выдает точность накрытия восемьдесят процентов.

Чуть помедлив, адмирал кивнул. Он уже и сам видел маячившую на фоне волн мачту, даже блеснувший огонек ратьера.

– Орудиям – беглый огонь!

Через две секунды линкор мощно вздрогнул, озарившись оранжевыми вспышками. Дым, вырвавшись из выставленных на ветер стволов, тут же сдуло назад, на мгновение закрыв видимость на мостике и в боевой рубке, наполнив воздух клубами порохового дыма.

Башня среднего калибра выдавала из трех стволов по пять-шесть выстрелов в минуту. Шесть 460-мм орудий за тот же промежуток времени – выплевывали один, когда – два 1360-килограммовых фугасных снаряда. Японские канониры работали слаженно и четко, однако вскоре в стрельбе носовых башен появился небольшой разнобой. К дробной какофонии добавлялась более частая пальба орудий среднего калибра.

От впередсмотрящих поступали сообщения, что вражеский корабль полностью скрылся за целым лесом всплесков, однако и через три минуты никто не доложил о вспышках или дыме, обозначивших попадание в цель. Видимость снова упала, но предполагая, что эсминец не может маневрировать, пост управления огнем выдавал прежние расчеты, лишь делая поправку на скорость линкора. Канониры произвели еще несколько залпов, надеясь, что еще пара снарядов попадут во вражеский корабль. Но убедиться в этом не было возможности.

Дальномерщики совсем бы потеряли вражеский корабль, и лишь белые всплески служили последним ориентиром. Вскоре в башни были переданы более точные данные о пеленге, дистанции и боковой поправке.