Он замолчал и наблюдал, как мы приближаемся, нахмурив брови, очевидно размышляя, в чем тут дело. Кто смеет прерывать его посередине выступления?

А потом наши глаза встретились, и я уловил момент осознания, когда он точно понял, кто я такой.

«Тристан, – мрачно подумал я, кода он втащил меня к подножию постамента. – Если бы я сказал что-то сейчас, мой голос не имел бы никакого веса. Я заключенный, бросающийся сумасбродными обвинениями ради спасения собственной жизни, и меня заткнут или вышвырнут безо всяких раздумий. Если ты собираешься освободить меня, сейчас самое время».

– Гаррет Ксавье Себастьян. – Когда Патриарх заговорил, все присутствующие погрузились в тишину. Он вышел из-за трибуны, – Пришел к нам прямиком от демонов. Наш блудный сын вернулся домой.

Все молчали. Голос Патриарха обладал гипнотизирующим эффектом, как змея гипнотизирует жертву взглядом. Остановившись на верхней ступеньке, он с секунду рассматривал меня, а затем растянул губы в мягкой и снисходительной улыбке, решив, что победил.

Возможно, так оно и было.

Патриарх сделал шаг вперед, встав на краю платформы, и перевел оценивающий взгляд с меня на моего бывшего напарника.

– Твое имя, солдат? – негромко спросил он.

– Тристан Сент-Энтони, сэр.

– Должны ли мы благодарить тебя за поимку предателя?

– Мой бывший напарник сам сдался, сэр. – Голос Тристана не дрогнул, хотя он крепче сжал мою руку. – Моей обязанностью было доставить его сюда и предоставить на ваш суд.

– И ты превосходно выполнил свой долг. Я никогда не забуду эту услугу, солдат. – Патриарх кивнул Тристану, затем снова сосредоточил свое внимание на мне. – Скажи мне, Себастьян, – продолжил он, возвышаясь надо мной с безмятежной улыбкой. – Ты осознал свою ошибку? Заглянул в сердце врага и увидел смотрящее на тебя в ответ зло? Ты пришел исповедоваться, молить о прощении, поскольку предал не только своих братьев, но и каждого брата, которые приходили прежде и умерли за наше дело? – Он склонился вперед, голос звучал ласково, но повелительно. – Покайся, Себастьян. Сознайся в своих преступлениях, и я буду милосерден. Перед братством, перед людьми, которых ты предал, отрекись от дьявольских ящериц, позволь сознанию очиститься, прежде чем мы вынесем тебе последний вердикт.

Я встретился с ним взглядом.

– Мой разум чист, – пробормотал я голосом, слышным ему одному. – Мне известна моя сторона, и я никогда не лгал насчет этого. Из нас двоих чьи преступления тяжелее?

Его лицо смертельно побледнело. Челюсть сжалась, глаза стали пустыми, и на мгновение я подумал, что он, возможно, сейчас убьет меня. Выхватит пистолет у охранника и пустит мне пулю прямо в сердце. Но затем он моргнул, и его лицо снова разгладилось, выражение стало спокойным, как будто маска вернулась наместо.

– Нет, – сказал он, отходя назад. – Нет, ты пришел не молить о пощаде. В твоих глазах нет стыда, нет сожаления, лишь презрение. Да будет так. – Он выпрямился, не замечая меня, и повысил голос, обращаясь к собравшимся. – Душа предателя развращена демонами, – заявил Патриарх. – Он отказывается искупать вину перед своим братством и не повинуется Богу и людям. Он богохульник, прислужник Змия и не раскается в своих злодеяниях.

Что-то холодное скользнуло между запястьями: тонкое лезвие ножа, и мои ноги едва не подкосились от облегчения.

– Гаррет Ксавье Себастьян, – продолжил Патриарх, теперь обращаясь ко всем нам. – Мне больно так поступать. Знать, что ты по собственной воле повернулся спиной к Ордену Святого Георгия и всему, чему мы тебя учили. Осознавать, что ты продался дьяволу и что мы не можем спасти тебя от ожидающих вечных мук. Ты будешь казнен перед всем Орденом за свои преступления против него. Я молюсь, чтобы, когда ты сегодня ночью предстанешь перед Богом, он проявил милосердие к твоей душе. – Он повернулся, тяжело ступая, и направился назад к кафедре. – Уведите его.

Путы, связывающие мои руки, разорвались. Я сделал вдох, произнося безмолвную благодарность своему бывшему напарнику, и шагнул вперед, повысив голос, так что эхо разнеслось по всему залу.

– Прежде, чем вы это сделаете, – объявил я, и Патриарх развернулся кругом, широко распахнув глаза, когда увидел меня, освобожденного, – и раз мы заговорили о покаянии, возможно, есть нечто, что вам следует объяснить всему остальному собранию, сэр. – Я запустил руку в пиджак и достал конверт, держа его высоко, как факел. – Возможно, вам стоит объяснить свое сотрудничество с «Когтем» и драконами за последние полтора года.

Тут же развернулся кромешный ад. Позади меня помещение взорвалось какофонией звуков и возмущения. Мужчины вскочили на ноги, крича, требуя моей крови, настаивая на ответах. Один из охранников, сопровождавший нас и шедший за мной, поднял пистолет. Но Тристан молча встал между нами, с предостережением глядя тому в глаза, и мужчина замешкался, не понимая, как ему действовать дальше.

Все это время Патриарх не двигался, просто уставился на меня, выражение его лица было спокойным. Наконец, он поднял руку, и шум постепенно улегся.

– Они сейчас пребывают в весьма отчаянном состоянии, не так ли? – заключил он, покачав головой, словно все происходящее не лежало за гранью нелепости. Это драконы надоумили тебя, солдат? Послать одного из наших людей, чтобы внедриться в Орден и разрушить его изнутри? Им стоило бы уяснить: мы слишком сильны для подобного обмана. Орден Святого Георгия никогда не поведется на уловки драконов.

– Это могло быть правдой, сэр, – ответил я, – если бы не тот факт, что у меня есть доказательства вашей измены прямо здесь. – Повернувшись к нему спиной, я взглянул на разъяренную комнату, поднимая конверт. – Доказательства вовлеченности Патриарха! – выкрикнул я, когда помещение снова начало взрываться. – Банковские выписки, фотографии секретных встреч, записи разговоров Ричарда Армитажа с агентом «Когтя». Патриарх принимал деньги от организации больше года!

– Застрелить предателя! – раздался голос издалека, кричащего человека невозможно было увидеть из-за хаоса. Я задержал дыхание, ожидая выстрела, который положит конец этой тираде и моей жизни. Но совершенно неожиданно Тристан шагнул вперед, становясь между мной и толпою, уже начинающей надвигаться.

– Он говорит правду! – закричал он, заставляя первый ряд остановиться на мгновение. – Я видел все своими собственными глазами! Это не ложь! Сведения подлинные. – Он запнулся, делая вдох, словно не мог поверить в то, что говорит. – Себастьян говорит правду, – наконец, произнес он, задыхаясь. – Патриарх… работает с «Когтем».

– Стойте.

Ряды разомкнулись, и лейтенант Габриэль Мартин выступил вперед, его лицо выглядело мрачным, когда он взглянул на нас.

– Я знаю этих парней, – обратился он к толпе, его решительность приковала всех к месту. – Сент-Энтони, один из моих ребят, и Себастьян был когда-то. Он является… или правильнее сказать, являлся… одним из лучших солдат, которых мне когда-либо доводилось видеть. И ни один из них не склонен к преувеличению или фантазированию. Себастьян изменник, и мне ненавистно то, в кого он превратился. – Я ощутил почти физический толчок от слов лейтенанта, у меня внутри все свело от боли, когда Мартин посмотрел на меня, черные глаза горели презрением.