что платье село по фигуре просто идеально и выигрышно подчеркнуло мои природные данные. — У Его Сиятельства отменный вкус. И с размером угадал. В талии чуть широковато оказалось, но самую малость. Но тут и я могу помочь: мои руки, хорошо затянутая шнуровка и дело будет сделано.

— Аглая, ты готова? — через некоторое время порог переступил Уильям. Увидел меня и замер под впечатлением. — Нет слов. Никого прекраснее видеть мне еще не приходилось.

На моем языке крутился нелицеприятный ответ, еле сдержалась. Понимала, что человек постарался угодить, только недавний разговор не забылся, и догадывалась, что никогда не исчезнет из памяти. Но в данный момент следовало сдержаться. Поэтому решила просто изобразить из себя немую. Но не глухую. Когда герцог сообщил, что делегация моих соотечественников вот-вот подъедет, и предложил руку, чтобы пойти встретить их на крыльце, немедленно приняла ее.

И вот, мы с ним рука об руку вышли из дома. Я в пышном платье цвета слоновой кости, он весь в одеждах, темных тонов. Ни дать, ни взять, жених и невеста. Отчего-то мне тогда подумалось именно так. А герцог взял и поднес мою руку к своим губам и поцеловал пальцы. Вот ведь! На публику, что ли, играл? Только кругом стояли некоторые из уже знакомых чиновников этого города да семейство градоначальника с ним самим во главе. Все они видели нас вместе и ни один раз. Про какое новое впечатление можно было говорить?

Но в следующую минуту я вся превратилась в зрение, а про поведение герцога думать забыла, потому что к воротам подкатила карета. Догадывалась, что та самая, которую мы все дружно ждали. И точно, как только ее дверцу распахнул подсуетившийся слуга, так и смогла увидеть вышедшего из нее отца, и только его, другие пришельцы отсутствовали. Папа же, как всегда, был одним сплошным сгустком энергии. Карету покинул вполне живо, не смотря на возраст, а ему уже исполнилось пятьдесят, и с высокой откидной ступени спрыгнул ловко. Своей округлой пухлой фигурой родитель в тот момент очень напоминал мячик, весело прыгающий по мостовой Реномера. Только это был мяч, одетый в дорогущий мужской костюм от известного итальянского мастера. И все равно весь такой кругленький! Но, боже мой, как же я была рада его видеть! Не устояв на месте, я шагнула вперед, желая немедленно сократить расстояние до своего отца. Он тоже стремительно начал приближаться ко мне, и подозревала, что из всей толпы встречающих в тот момент видел только меня одну.

— Детка! — раскинул папуля руки широко в стороны и весь так и лучился счастьем от встречи. — Иди же ко мне, милая!

И мы тесно прижались друг к другу. Я еще только успела заметить, как в его глазах блеснули скупые мужские слезы, прежде чем совсем зарылась носом ему в грудь. Правда, пришлось намного для этого изогнуть шею и ссутулиться, так как давно уже успела перерасти своего родителя. Видно, и ростом в мать пошла, а не только ее цвет глаз позаимствовала.

— Папочка! Как же я соскучилась! — и вот мои слезы радости были вполне женскими, то есть вовсе не скупыми, а обильными, поэтому от происходящего еще и носом получилось зашмыгать.

Но отец, как всегда, и к этому был готов. Он тут же достал из бокового кармана пиджака носовой платок и тщательно принялся за мной ухаживать. То есть основательно промокнул мои слезы в глазах и высморкал мне нос, и только потом аккуратно убрал платок на прежнее место.

— Как ты здесь, детка? — попытался отстранить липнущую меня и заглянуть в глаза, чтобы немедленно начать узнавать правду, а не ждать, пока приду в себя и смогу говорить. — Эта твоя записка… Я мало что из нее понял. Какая-то Лантария! Какой-то герцог! Ты что, правда, домой не хочешь?

Тут я украдкой посмотрела на этого самого герцога. Он не следовал за мной тенью на этот раз, а остался стоять на некотором удалении, лишь слегка выдвинувшись из толпы встречающей делегации. Видно, дал возможность нам с отцом встретиться тет-а-тет. Но глазами следил за нами и к разговору тоже прислушивался, оттого с откровениями лучше было подождать до более благоприятного момента.

— Потом, папа, я все тебе расскажу. Потом! — многозначительно сыграла голосом на последнем слове, а пока радостно взяла отца за обе руки и повела к Уильяму, внешне терпеливо дожидавшемуся, когда я познакомлю его со своим родителем.

Дальше все было, как говорится, по протоколу. Представления, обмен любезностями и, конечно же, застолье. Последнее затянулось. На мой взгляд, так это было точно, но папа выглядел довольным, когда покидал столовую залу местного градоначальника.

— Так ты здесь живешь, дочь моя? — осматривался родитель в коридорах, примечая старинные картины в золоченых рамах, развешанные по стенам, когда мы с ним шли к тем покоям, что были выделены для него и его непродолжительного послеобеденного отдыха.

— Нет, папуля. У меня есть…

— В моем замке она живет, — немедленно влез в разговор Уильям. Вот ведь! Сказал такое и не покраснел. К этому времени он успел освоиться в общении с моим отцом, приспособиться к ситуации, так сказать, и теперь прочно занял место третьего в нашей тесной компании. — В столице моего герцогства живет ваша дочь. Это коротко, а подробности озвучу после вашего отдыха, многоуважаемый. Как почувствуете, что усталость отступила, так позвоните вон в тот колокольчик. Тот, что стоит на прикроватной тумбе. Да, этот.

— Дзинь! — поигрался мой родитель бронзовой вещицей и с довольным видом вернул ее на тумбу. Сам же после этого, несколько устало, опустился на край кровати. — Как у вас здесь все интересно.

— Папа, я тебе сейчас покажу… — но договорить мне не дали.

— Отдыхайте. Мы не станем вам мешать, — ухватил меня за руку герцог, не позволяя приблизиться к отцу и тем самым увеличить расстояние от него самого. И дальше настойчиво повел на выход из покоев, придерживая под локоть и подталкивая в спину. — Услышав сигнал, слуга проводит вас ко мне в кабинет. Нам обязательно надо будет о многом поговорить. Я же правильно приметил в вас умного и хваткого человека? Вот и сам почти такой же, привык, знаете, что дело стоит во главе угла. До встречи в кабинете.

— Уильям! Что ты собрался обсуждать с моим отцом? — попыталась со