Не могу взглянуть ему в глаза. Расстегивая бюстгальтер, упираюсь взором прямо в его промежность. Не могу не заметить явной выпуклости.

Ты прекрасна. И даже сама этого не понимаешь! Это самое поразительное! Ты и не осознаешь, насколько хороша собой! Этне я кажусь красивой — так почему бы не стать красивой и для Уильяма?

Сдергиваю трусики и подступаю к Уильяму; подношу руку к его ширинке. Его упругий пенис оказывается в моей руке, еще больше твердея от прикосновения. Что там делают дальше секс-бомбы в пляжных романах? То, на что бы никогда не осмелилась прежняя Бэт. Опускаюсь на колени и беру его в рот. Все не так уж и плохо. Уильям яростно дрожит, стискивает мои плечи почти до боли. Не то чтобы я была в этом деле профессионалом, но я стараюсь изо всех сил, облизываю его член, как фруктовый лед, тающий на солнце.

— Бэт, ты уверена?..

— Мы больше не станем замазывать трещины, Уильям, — твердо говорю я. — Если мы хотим это сделать, мы должны делать все как положено.

Широко открываю рот, молясь, чтобы меня не вырвало. Ради эксперимента поглаживаю его яички. В ответ он поднимает меня на ноги, подхватывает и почти швыряет на кровать.

И только тут я сама начинаю заводиться. Раздвинув мои бедра, Уильям зарывается в них лицом. Я приподнимаюсь на кровати, собираясь возразить — Я не подмылась! Я еще не готова! — а потом вспоминаю о секс-бомбах из любовных романов. Может, когда мужчины говорят, что хотят грязной любви, то имеют в виду ее в буквальном смысле?

Я никогда не была особенно изобретательна в постели. По-моему, шлепать по заднице деревянной ложкой — негигиенично! И еще никогда не могла понять, зачем людям наручники.

Но в последние несколько месяцев я получила предложение от парня, годящегося мне в сыновья, и переспала со своей лучшей подругой. Думаю, чуть-чуть кунилингуса не возбраняется.

— Пожалуйста, чуть быстрее, — командую я.

Конечно, у него не такой отточенный язычок, как у Этны, рассеянно отмечаю я про себя — и вдруг, совершенно внезапно, погружаюсь в удовольствие и больше не могу размышлять.

— Конечно, он не старается на самом деле, — говорю я. — Разумеется, если не считать секса.

Этна отхлебывает еще водки из серебряной фляги.

— Я бы вообще не называла это старанием, — ядовито комментирует она.

— Ты очень мила, дорогая, но мы обе знаем, что я не рождена для цирковых номеров в постели. Нет, хотя Уильям относится к этой части весьма добросовестно, совершенно ясно, что его мысли далеко.

— К сожалению, не могу сказать того же о себе, — вздыхает Этна.

Возвращаюсь к моркови, которую начала чистить.

— Первую неделю-другую после возвращения из Парижа он был весьма мил — даже, пожалуй, чересчур мил, — через силу добавляю я, — как ребенок в предвкушении Рождества. А на той неделе вернулся домой в скверном расположении духа и с тех пор переменился в худшую сторону. Не представляю, что такое с ним творится, а он не желает говорить. Просто сидит в кабинете, о чем-то раздумывает часами. Если честно, Этна, начинаю думать, что наше предприятие вот-вот рухнет и Уильям боится не выйти сухим из воды. И, что еще хуже, он то и дело покупает смехотворно дорогие подарки — как бы компенсируя то, что он так жалок и несчастен. А потом забывает, что уже покупал какую-то вещицу, и дарит мне точь-в-точь такую же. — Бросаю морковку и отодвигаю заготовленный на вечер ростбиф подальше от Каннеля. — Пришлось вернуть в магазин уже два браслета от «Картье», чего, впрочем, не одобрила Кейт. Она предпочла бы выставить их на «И-бэй» и на вырученные деньги купить себе машину.

— Вот умничка. Должна признаться, она выросла в моих глазах.

— Что не всегда добрый знак, — замечаю я.

— Стало быть, она больше не сохнет по тому парню?

— По Дэну? — Вдруг я нахожу возню с корнеплодами ужасно увлекательной.

— Вот именно, по Дэну, — подтрунивает Этна. — Бэт, из тебя в самом деле никогда не выйдет приличной врушки.

— Я ничего такого не сказала…

— В словах нужды и не было.

Покончив с морковью, тянусь за сеткой с брюссельской капустой.

— Он продолжает звонить, — признаюсь я. — С тех пор как мы вернулись из Франции, оставил на моем мобильном кучу сообщений, хотя я, естественно, не ответила ни на одно…

— Почему «естественно»?

— Почему? — возмущенно переспрашиваю я. — Этна, это… ну это же очевидно!

— О да, совершенно очевидно. Отчетливо понимаю, почему ты предпочитаешь унижаться ради своего никчемного мужа, а не думать о классном парне, который сходит по тебе с ума и готов ласкать тебя часами. Конечно, все очень логично. Ну, честно, Бэт. Я так ничему тебя и не научила? Да ты должна ему всю руку обглодать в благодарность — я говорю это как лицо заинтересованное, — ворчливо добавляет она.

— Он вовсе не сходит по мне с ума…

— Да уж, супружеская измена впрямь не твоя сильная сторона, — комментирует Этна. — Ты красная как помидор.

— Передай мне вот ту кастрюлю, — сердито командую я. Она повинуется и закуривает.

— Все дело в Кейт?

— Нет! Ну то есть, конечно, да. Может, она им и переболела, и все же вряд ли будет в восторге, если ее мать — если он… В общем, дело не в этом.

— Извини. Тогда в чем?

— Этна, — я начинаю кипятиться, — я замужем. И для меня этот факт пока еще что-то значит, пусть я одна такая ненормальная на свете. И даже если бы я не была замужем — Дэн в два раза младше! Что у нас общего? Я изучала в Сент-Мартинс законы освещения и цвета, когда он делал первые попытки в строительстве из пластмассовых кубиков! — Швыряю морковь в воду и ставлю кастрюлю на плиту. — У меня уже родился Бен, когда он сам едва из пеленок вылез! В итоге я останусь с разбитым сердцем, — резонно замечаю я. — Ты знаешь, я всему отдаюсь целиком, без остатка.

— Ты придаешь этому слишком большое значение. А ведь речь всего-навсего о сексе, — отвечает она. — Разве не так?

Я задумываюсь. У Этны всегда найдется в запасе метафорический ушат ледяной воды. Знаю, Дэн просто льстит мне, чтобы получить желаемое, но он казался таким искренним…

И вдруг я ощущаю себя полной дурой. Мне определенно необходима моральная взбучка. Я еще позволила этому молодому человеку бежать за мной по садовой дорожке. В холодном свете дня, конечно, все казалось другим. Я должна была рассказать мужу, как только Дэн признался. Если теперь Уильям потеряет компанию, я буду виновата.

— Я должен сказать тебе очень важную вещь, — заявил Дэн, возникнув на пороге нашего дома в тот день, когда пропала Кейт. — Вообще-то даже две вещи. Пожалуйста, выслушай меня.

Разумеется, я решила, что речь пойдет о Кейт.

Я наблюдала, как Дэн поднял с подоконника горшочек с тимьяном, опустил, снял с подставки овощной нож, потрогал его большим пальцем и положил на разделочную доску. Он чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что я просто не смогла сдержать улыбки. Каннель поднял голову и принялся шумно дышать, высунув язык. Дэн опустился рядом с псом на колени и сунул ему парочку собачьих вкусностей, которые всегда приберегал в кармане рабочих штанов.